Старый дом был разделен на две квартиры тонкой стеной, проводящей звуки в обоих направлениях почти без потери в громкости. С северной стороны жили Леонарды, с южной — Харгеры.
Леонарды — муж, жена и восьмилетний сын — въехали совсем недавно. И сейчас, помня о стене, родители понижали голос в споре о том, достаточно ли вырос их сын Пол, чтобы остаться сегодня вечером дома одному.
— Ш-ш-ш-ш! — прошипел отец Пола.
— Разве я кричала? — спросила мать. — Я говорила абсолютно нормальным голосом.
— Если я слышал, как Харгер вытащил пробку из бутылки, он уж, конечно, слышал тебя.
— Ну и пусть слышит кто угодно. Мне нечего стыдиться своих слов, — сказала миссис Леонард.
— Ты назвала Пола крошкой, — сказал мистер Леонард. — Это, конечно, смущает Пола… и это смущает меня.
— Ну, просто так говорят, — сказала она.
— Мы так говорить больше не должны, — сказал он. — И с этого дня хватит относиться к нему как к крошке. Мы просто пожмём ему руку, выйдем из дома и пойдём в кино.
Он повернулся к Полу. — Ты ведь не боишься, парень, нет?
— Я прекрасно побуду один, — сказал Пол. Он был очень высок для своих восьми лет. В его чертах были мягкость и миловидность, унаследованные от матери.
— Просто прекрасно, — добавил он.
— Верно, черт побери! — сказал отец, слегка хлопнув сына по спине. — Это будет, как приключение.
— Это приключение меня бы меньше тревожило, если бы мы могли найти кого-нибудь, чтобы посидеть с ним.
— Если это отравит тебе все удовольствие от фильма, — сказал отец, — давай возьмём его с собой.
Миссис Леонард была шокирована.
— О, этот фильм не для детей.
— Мне всё равно, — просто сказал Пол.
Причина, по которой родители запрещали ему смотреть некоторые фильмы и телепередачи, читать некоторые книги и журналы, была тайной для него, тайной, которую он уважал и в которой было даже что-то приятное.
— Да не умрет он, если посмотрит, — сказал отец.
— Ты знаешь, о чем этот фильм?
— О чем? — невинно спросил Пол.
Миссис Леонард взглядом попросила помощи у мужа, но помощь не пришла.
— О девушке, которая неправильно выбирала себе друзей, — сказала она.
— Ну это, наверно, неинтересно, — сказал Пол.
— Мы идём или нет? — нетерпеливо спросил мистер Леонард. — Сеанс начинается через десять минут.
Миссис Леонард закусила губу.
— Хорошо, — решилась она. — Закрой окна и дверь чёрного хода, а я запишу ему телефоны полиции и доктора Фейли.
Она повернулась к Полу.
— Ты ведь сумеешь набрать номер, да?
— Да он уже сто лет набирает номера! — закричал мистер Леонард.
— Ш-ш-ш-ш! — зашипела миссис Леонард.
— Виноват, — мистер Леонард отвесил стене поклон. — Примите мои извинения.
— Пол, дорогой, — сказала миссис Леонард, — что ты будешь делать, когда мы уйдём?
— Наверно, смотреть в микроскоп, — сказал Пол.
— Ты не будешь рассматривать микробы?
— Не-а, только волосы, сахар, перец и все такое.
Мать Пола озабоченно насупилась.
— Я думаю, это можно, как по-твоему? — обратилась она к мистеру Леонарду.
— Отлично! — ответил мистер Леонард. — Если только он не расчихается от перца!
— Я буду осторожен, — пообещал Пол.
Мистер Леонард нетерпеливо топнул ногой, а затем испуганно зашипел.
Вскоре после ухода родителей Пола в квартире Харгеров включили радио.
Сначала звук был такой тихий, что Пол, возившийся с микроскопом за маленьким столиком в гостиной, не мог разобрать ни слова из того, что говорил диктор. Неясную, диссонирующую музыку узнать было невозможно. Пол мужественно пытался слушать музыку, а не крики ссорящихся за стеной мужчины и женщины. Он склонился к микроскопу, рассматривая волосок и повернул рычажок, чтобы сфокусировать изображение. Волосок был похож на сверкающего коричневого угря, усеянного радужными пятнышками.
Но вот голоса мужчины и женщины опять стали громче, перекрывая радио. Пол нервно крутанул рычажок, и линза объектива врезалась в стеклянную пластинку, на которой лежал волосок. Стекло раскололось.
Теперь уже кричала женщина. Пол вывинтил линзу и осмотрел её. В ответ женщине закричал мужчина, закричал что-то ужасное, незозможное.
Пол принёс из своей комнаты специальную салфетку и протер матовую трещинку на поверхности линзы — след от удара о стекло. Затем он ввинтил линзу на место.
За стеной было тихо, слышно было только радио.
Пол взглянул в микроскоп, в молочную дымку повреждённой линзы.
Тут ссора за стеной разгорелась с новой силой.
Дрожащими руками Пол насыпал немного соли на новую стеклянную пластинку и подложил ее под объектив.
Снова закричала женщина, — истошно, зло.
Пол слишком резко повернул рычажок, и пластинка разлетелась вдребезги, осыпав пол стеклянными треугольничками. Пол стоял, дрожа всем телом, испытывая желание тоже закричать, закричать от страха и беспомощности. Это должно прекратиться. Что бы это ни было, это должно кончиться.
— Если ты собираешься орать, сделай громче радио, — завопил мужчина.
Пол услышал, как процокали по полу каблуки. Радио заревело громче, басовые аккорды грохотали в ушах так, словно Пола засунули в барабан.
— А сейчас, — орало радио, — для Кэти от Фреда! Для Ненси от Боба, который без ума от нее! Для Артура от той, которая вот уже шесть недель издали обожает его! Знаменитый оркестр Гленна Миллера со своей вечно любимой всеми мелодией «Звездная пыль»! Помните! Если у вас есть музыкальная заявка для друга, позвоните по телефону Милтон — девять-три-тысяча! Спросите Сэма-полуночника, диск-жокея!
