Олег Игоревич Чарушников
За себя и за другого
Л. стоял в нашем столовском буфете и размышлял: брать или не брать? Давали корейку, но лучшие куски уже, конечно, расхватали. Оставалось одно сало. Но ведь хочется, хочется корейки... Я стоял и напряженно думал, и рядом стояли еще человек пять и тоже думали. Вдруг протиснулся к прилавку Санька Жогин (я его сразу узнал) и нахальнейшим голосом распорядился: - Взвесьте-ка мне, мамаша, кусочек килограмма на полтора. Только попостнее, будьте любезны. Без сала. Крупногабаритная "мамаша" за прилавком и бровью не повела. - Все хотят постного. А куда мне прикажете сало девать? Тут Санька произнес такую фразу: - Любезнейшая, сало я попрошу взвесить отдельно, нарезать тонкими ломтиками и оставить себе! Так вот прямо и сказал. Мы думали - все. Сейчас она ему да этим самым салом, да как... Мы давно ее знали, нашу "любезнейшую" буфетчицу. В самом деле, от такого нахальства "любезнейшая" на секунду окаменела, а потом поперхнулась (она ела булочку), и у нее получился сложный звук, что-то вроде: "Крх-ркх!" - А вот это вы зря сказали, - не давая опомниться, наступал Санька Жогин. - Зачем вы это заявили, товарищ продавец, да еще в присутствии группы покупателей? "Товарищ продавец" срочно дожевывала булочку. Жогип, ни минуты не медля, железным тоном продолжал. - В таком случае я вынужден - подчеркиваю: вынужден! - буду позвонить лично Александру Петровичу! - Кому? - презрительно спросила наша видавшая виды буфетчица. - Что вы мне тут цирк показываете? В торгинспекцию, что ли? - Нет, - еще презрительнее ответил Жогин (у него прозвучало так: "М-мэть!"). - Я уж лучше самому Александру Петровичу, лично! Мы почувствовали: не врет. Никакого цирка и в помине нет. Сейчас действительно возьмет и позвонит. Этот может. Неприятно он так измелился, Санька Жогин. А в школе тихий был, незаметный. Буфетчица тоже поняла, что не на того напала. Уже слабея, спросила для верности: - В управление торговли, да? - М-мэть! - Говорит Санька и отчеканивает: Двадцать два! Восемьдесят четыре! Тридцать пять! Догадываетесь?.. Буфетчица у нас - физиономист каких поискать. Она тут же полезла в холодильник, достала кусок мякоти (из НЗ, для начальства), взвесила, завернула, завязала веревочкой и сделала бантик. Все это - молча. Быстро, ловко, умело, но - молча. Жогин (тоже молча) заплатил, поддел одним пальцем веревочку и удалился. И казалось, будто дверь перед ним распахнулась сама по себе. Покупатели, из тех, кто послабее, смотрели ему вслед с боязливым восхищением, как штангисту-тяжеловесу на пляже. Мне было грустно. Вот тебе и Санька Жогин. Хозяин жизни. Про такого только оды слагать. Пли саги. Слова так сами по себе на бумагу и попрыгают. От глубокого почтения. А в школе тихим был, нормальным... После этого я на буфетчицу даже смотреть не стал, не то, чтобы покупать. Опасно было. Она у нас, надо заметить, женщина не таковская. Лютая женщина. Вышел тихонько на улицу, а там Санька. - Здорово, - кричит, - бандит! Хотел даже пообниматься, но я придержал. - Какой-то ты другой стал, Санька. В начальство выбился? Или так изменился, сам по себе?.. - Жизнь воспитала! - засмеялся Санька. - Чудак, ты думаешь, я себе брал? Я же для тебя старался! Решил помочь однокласснику в трудную минуту. Вижу: стоишь, переминаешься с йоги на ногу... Честно говоря, я бы эту корейку не взял. Зачем мне такая корейка? Но тут такое дело... Жена, в общем, просила. Мать ее как раз приехала, в доме шаром покати. Ну, в общем... В общем, взял. Но деньги отсчитал копеечка в копеечку. Санька радовался, вспоминал разные школьные случаи, хохотал. Я шел сдержанно. Не привык я к такому. Не обучен. По дороге заглянули в аптеку. Санька подал в окошечко рецепт и сконфуженно заговорил: - Я сиять насчет випрогинала... - Внпрогинала нет. - Видите ли, я уже месяц хожу, а... - Випрогинала нет! - Но мне говорили, что в вашей аптеке покупали, и я решил... - Випрогинала нет!!! Санька совсем сконфузился и отошел от окошечка. - Ты чего это скис? - спросил я. - В буфете каким героем был! - Там я для тебя старался, - грустно ответил Санька. - А тут другое дело. Прописали мне от печени, а где купить, не знаю... - Погоди, погоди, - сказал я. - Вот оно, значит, как. А своего Александра Петровича в ход не пробовал пускать? - Говорю же тебе, неудобно для себя-то... - Ну-ка постой в сторонке, - я решительно отстранил Саньку и направился к окошечку. - Испытаем твоего Александра Петровича... Через пять минут я вручил Саньке флакон випрогинала. Не привык я так поступать, конечно, но ведь не для себя же... - Слушай, Санька, я если бы они сказали: ну и звоните, мол, своему Петровичу, тогда как? - А его сейчас все равно на месте нет, - засмеялся Санька. - Это ведь мой телефон-то! - Жулик ты, Санька, - сказал я с чувством. - Хотя, если подумать... Знаешь что? Давай завтра вместе за покупками отправимся! Как, Александр Петрович? - Давай, - сказал Санька. - Для друга можно постараться. Это ведь не для себя. Для себя - другое дело. Неудобно...
