Юная уличная гимнастка

— В округе Сантонж, — рассказывал Рмабур, — у меня в сосновой роще дом, а также ферма и прилегающие к ней поля. Это имение принадлежит нашему роду уже полторы сотни лет, и там провели свою жизнь целых четыре его поколения.

Мне исполнилось почти сорок лет, когда я стал владельцем имения. Я так полюбил наше «родовое гнездо», что семь месяцев в году проводил там время в приятном одиночестве.

Как-то днем в воскресенье я читал «Пантагрюэля» Франсуа Рабле, усевшись перед пылающим камином, ибо близился октябрь и с севера дул сильный ветер. В то время я был в доме почти один. Мои слуги (за исключением кухарки) отправились на какое-то празднество в соседнюю деревню и вернуться должны были лишь вечером. Положив на соседний стул «Пантагрюэля» и закурив трубку, я вдруг услышал в прихожей голоса: кухарка Флоранс разговаривала с кем-то суровым тоном, а ей отвечал чей-то кроткий, робкий голосок.

— Я могу дать вам хлеба и по кружке воды, — бурчала Флоранс. — Я не вправе транжирить хозяйское добро! И немедленно уходите! Здесь вам не трактир…

В кротком же голоске звучала явная настойчивость. Проявив свойственное всем нам любопытство, я вышел из комнаты и загля-»гуд в прихожую. Перед усатой Флоранс стояли три невысокого роста фигурки: совсем юная девушка и две девочки помоложе. Изношенные платьица едва прикрывали их худенькие тела, кожа на лицах загорела и огрубела от ветров, солнца и дождей.

У старшей из девочек были впалые щеки, взлохмаченная шевелюра и огромные голубые глаза. Она не отличалась особой красотой, но показалась мне обаятельной.

— Моя сестренка не может идти дальше! — всхлипнула она. — Никак не может… До крови стерла ногу.

И в самом деле, у малышки через рваный башмак проступала кровь.

— Тогда пускай она здесь передохнет! — воскликнул я. И, обращаясь к суровой Флоранс, добавил: — Дай им холодной говядины, хлеба, фруктов… и вина.

В ответ Флоранс, которую вообще-то нельзя было назвать негостеприимной, произнесла, поджав губы:

— Как скажете, мсье!

Взглянув на меня своими большими глазами, старшая девочка на миг смутилась, затем дрожащим от волнения голосом едва слышно проговорила:

— Большое спасибо, мсье! Это принесет вам удачу.

Я усадил девочек в небольшой комнатке и сказал Флоранс, чтобы она принесла таз с теплой водой: надо было обмыть стертую до крови ногу малышки.

Часом позже я заглянул к ним и увидел, что девочки уже выглядят не такими утомленными, как прежде, и что они немного привели себя в порядок. Старшая из сестер умыла лицо, причеса-ла свои черные волосы и смотрела на окружающее красивыми яс-пыми глазами. Она стала похожа на прелестный дикий цветок. Я немного поговорил с ней. Оказалось, что трое сестренок — сироты, их отец был уличным гимнастом, но он умер и вот теперь старшей девочке приходится одной заботиться о своих сестренках. По примеру отца она стала уличной гимнасткой, но всего-то и умеет, что метать ножи. Глубокая искренность пронизывала весь ее недолгий рассказ.

У ее сестренки нога теперь болела меньше, хоть она и хромала. Девочки уже собрались в путь, когда я сказал:

— Оставайтесь до утра. В мансарде есть несколько кроватей. Отдых и сон вам не повредят.

— Ах, мсье! — воскликнула старшая из девочек. — Это вам принесет удачу!

При этом у нее на глазах выступили слезы.

Еще через час я снова взялся за своего «Пантагрюэля» и уже углубился в чтение увлекательной книги, как вдруг окружавшую меня тишину нарушили странные звуки. Я поднял голову. Большая входная дверь громко хлопнула, и спустя несколько мгновений передо мной появилась дрожащая, насмерть перепуганная Флоранс. Она заикалась от страха.

— Мсье, я пошла за чем-то в сад, как вдруг увидела у калитки незнакомых, подозрительного вида мужчин. Я бросилась в дом… Эти люди… Они сейчас уже в саду!

— Кто такие? — удивился я. — Гостей я вроде не жду.

— Не знаю, мсье. Но думаю, это скорее всего банда Фуаяра.

Я не робкого десятка, но сказать по правде, мне стало не по себе. В банду Фуаяра входили жестокие, способные на любое злодеяние подонки. Они буквально терроризировали соседний департамент, где уже в течение ряда лет совершали чудовищные преступления.

— Сколько их?

— Четверо, мсье.

Я схватил первое попавшееся мне оружие — обыкновенную дубину. В то же мгновение раздался звон стекол на первом этаже, и бандиты проникли в дом через окна, так как Флоранс успела запереть входную дверь, а «черный ход» и был на замке. Я бросился к лестнице, на второй этаж, где у меня хранилось более подходящее для самозащиты огнестрельное оружие. Выскочив из комнаты, я увидел юную уличную гимнастку и ее двух сестренок. Она держала в руке небольшой красный мешочек.

Вдруг путь мне преградил мужчина.

— Быстро в мой рабочий кабинет! — крикнул я девочкам.

Спустя несколько секунд все мы, включая Флоранс, были уже там. Дверь кабинета я запер на два поворота ключа и прочный засов. Бандиты шныряли по коридору, до нас доносились их грубые голоса. Тем временем я закрыл на окнах кабинета ставни. Флоранс зажгла в комнате керосиновую лампу и свечи.

Вдруг раздался грубый голос. В дверь громко стукнули ногой.