Саша
Прошлое Рождество
Я вижу его, но он не видит меня.
Практикуюсь на будущее. Наемники так и работают. Нужно быть хитрым.
Его друг, которого я раньше не видела, но который игнорирует меня, словно я пыль, проходит в заднюю комнату, чтобы встретиться с моим отцом. Сегодня обмен оружием, так что я не обращаю на него внимания. Но этот парень, который выглядит, будто он тоже наемник, но я его никогда раньше не видела, и это делает невозможным то, что он может быть наемником, останавливается рассмотреть вещи, когда его друг говорит ему подождать.
Он поднимает нож.
— Это отстойный нож, — произношу я со своего места. — Я бы не купила такой.
Он проверяет марку, а затем лезвие.
— Ага, дерьмовый, — он кладет его в корзину, и я делаю свой ход.
Я опускаю свою книгу «Маленький домик» и иду к нему.
— Хочешь увидеть хорошие? — спрашиваю. Он поворачивается и выглядит удивленным тем, что я подобралась к нему так близко, а он даже не услышал.
Я хороша в хитрости.
Я показываю ему хорошие ножи, и он смотрит на меня, словно я чудачка. Они все смотрят на меня так, когда я впускаю их в свой мир. Они знают, что я — другая. Этот парень — Форд, как он преставился — знает, что я другая. Он подкалывает меня чушью о взрослении. Смеется и слушает меня, когда я помогаю ему купить что-то для его мамы и девушки, которая «на самом деле, друг». Заворачиваю два подарка в подарочную упаковку и пока делаю это, кое-что понимаю.
С самого момента, как он вошел, я знала, что он хороший парень.
Его друг появляется из подсобки и говорит ему, что пора идти. Все становится сложнее. Мой желудок делает сальто от этого слова. Оно мне не нравится. Мне нравится, когда все просто. Сложность не несет ничего хорошего. Я сменяю свою хмурость на улыбку прежде, чем Форд замечает ее.
— У тебя есть время, чтобы я упаковала тебе твой нож?
— Он для меня, Саша. Его не нужно упаковывать.
— Это будто подарок для самого себя, Форд. Просто пошли.
Он смеется. Я поворачиваюсь к нему спиной и продолжаю упаковывать, когда он спрашивает, почему сегодня у меня рабочий лень.
А почему у меня сегодня рабочий день?
«Дружок, — думаю я сама по себя, — ты не поверишь, если я скажу тебе». Я тянусь в карман и вытаскиваю маленькую флешку, которую взяла у отца вчера. Он был пьян. Мой отец редко напивается так сильно. И так же, как я верю, что мой рождественский вечер закончится сном на ранчо моих дедушки и бабушки, я прекрасно понимаю, что этот день не сегодня.
Когда появляются наемники, добра не жди.
Я вытаскиваю флешку из кармана и упаковываю ее вместе с ножом Форда. Когда завтра он откроет его, то найдет кусочек пластика, покрытый стикерами. Если он вставит флешку в компьютер, то увидит фотографии. Самые лучшие моменты моей короткой жизни.
И, возможно, это будет ее концом. Возможно, он забросит ее в какой-то ящик тумбочки, смеясь над маленькой девочкой из Вайоминга, которая изображена на тех фото. Может быть, он никогда не подумает об этом снова. Не подумает обо мне.
Я могу только надеться.
Но я не думаю, что это случится.
Я думаю, к тому времени, когда все закончится, он больше никогда меня не увидит.
Саша
Настоящее время
Некоторые люди выглядят умиротворенно, пока спят.
Джеймс Финичи — не один из них.
Он не говорит во сне и не подскакивает от диких ночных кошмаров. Так делают только глупые люди. Слабые люди.
Джеймс Финичи — не слабый. Он — воплощение многого, только не слабости.
Нет. Джеймсу присущ своеобразный слабый тик. Его почти невозможно заметить, и он виден лишь на одном глазу, но он есть. Я наблюдаю за ним около часа. Я уже дважды побывала на частном самолете: в первый раз — на пути в Вегас, а второй — вот этот, домой из Калифорнии. Но позвольте мне сказать вам кое-что. Они до охренения скучные.
До охерения. До онемения. До отвращения. Мне не стоит материться. Джеймс ненавидит, когда я матерюсь, а если буду материться в мыслях, я буду материться и в жизни.
Но нахрен это. Полет в самолете — отстой. Попить нечего, потому что Харрисон был слишком занят тем, чтобы выловить меня в океане, после выстрела Джеймса, чтобы наполнить кулер.
Ага. У этого тупого самолета еще и кулер есть. Типа такой, в котором можно хранить лед. Не такой, как холодильник, или хотя бы дурацкий передвижной холодильничек, который у нас был, когда я была ребенком. А кулер. Не впечатляюще.
Так что никакой газировки. Нет даже какого-нибудь хренового, отвратительного пакетика с крендельками.
Боже, я проголодалась.
— Джеймс?
Он через ряд от меня, но это всего в полуметре передо мной. Я пинаю его, когда он не отвечает.
