Алексей Леонидов проснулся в это утро со светлым чувством в душе: выходной. Он сладко потянулся, глянул в окно, отметил грозные ряды туч, выстраивающихся для парадного марша под аккомпанемент свистящего ледяного ветра, и натянул до самого носа одеяло. Удовлетворенно вздохнул и прислушался. Раздался плач маленькой дочки. Потом девятилетний Сережа плюхнулся рядом на диван и стал расставлять на шахматной доске крохотные фигурки с магнитами:
- Сыграем?
И, усевшись поудобнее, сделал первый ход.
Леонидов рассеянно передвинул в ответ черную пешку. Жена Александра мелькнула в комнате, перебросила леонидовские джинсы с пола на кресло, швырнула в мужа грязным носком, мол, трудно, что ли в ванную отнести, взяла чистые детские колготки с гладильной доски и, походя, обронила:
- Один в тренировочных штанах на чистое белье лезет, другой вообще не знает, где у него лежат эти самые штаны.
- Где? – лениво спросил Леонидов и зевнул: выходной.
- Я вам всем не нянька. У меня маленький ребенок голодный, - и Александра исчезла, а плач девочки вскоре затих. «Где ты, любовь?» – подумал Леонидов и подмигнул Сережке.
Потом он нехотя поднялся, нашел все-таки спортивные штаны под ворохом женских и детских тряпок и побрел на кухню за утренней чашкой кофе. Маленькая Ксюша приоткрыла рот при виде папы, который был в ее жизни явлением редким: уходил, когда она еще спала, приходил, когда уже спала. Александра воспользовалась моментом и сунула девочке в рот полную ложку каши. Ксюша задумчиво сглотнула.
- У-тю-тю, - сказал ей Леонидов, пальцами левой руки сделав козу. И девочка совершенно неожиданно заревела.
«Выходной», - грустно подумал Леонидов.
- Ребенок совсем не знает папу, - констатировала Александра, успокаивая плачущую дочку.
- Я работаю, - заметил Леонидов.
- Но сегодня у тебя выходной, - внимательно посмотрела на него жена.
- И что? – сразу насторожился он.
- Пойди, погуляй с ребенком.
- С одним? – уточнил Алексей.
- Леша, будь человеком! У тебя работа, но и я тоже устаю. За Ксюшкой нужен глаз да глаз, она всякую чепуху в рот тащит и забирается на все, на что только можно забраться. Вчера, (представляешь!), выдвинула лесенкой ящики платяного шкафа и по ним добралась до самого верха!
- Скалолазка ты моя, - умилился Леонидов, с гордостью посмотрев на дочку. – Умница.
- Вот и пойди, покатай эту умницу в коляске вокруг дома. А я пока сделаю в доме уборку, и, может быть, успею сходить в магазин. Одна.
Выволакивая через полчаса из подъезда прогулочную коляску, Леонидов уже с тоской подумал: «Выходной». Погода на улице к прогулкам не слишком располагала. В самом начале февраля, когда вовсю положено трещать зимним морозам, вдруг все растаяло, и с крыш посыпалась такая звонкая капель, какая бывает только в марте. Но это был не март, еще февраль, и ветер дул такой холодный и сильный, что Леонидов застегнул куртку до самого верха и пожалел, что надел под нее только один тонкий свитер. Коляску с девочкой он развернул против ветра и поволок ее за собой, продвигаясь вперед медленными шагами.
«Сейчас хорошо дома, перед телевизором, с бутылкой пива, с тарелкой наваристого домашнего борща. Ах!» – глубоко вздохнул он. – «И поспать бы днем пару часиков тоже хорошо. Но, с другой стороны, Сашку тоже можно понять. Двое детей, один учится во втором классе, другой только год и три месяца. Мужа целыми днями нет дома. Коммерческий директор крупной фирмы, тут уж ничего не поделаешь. Она, конечно, все понимает, но устала. Чувствуется, что она устала. И еще погода эта ужасная! Бр-р-р!» - Леонидов поежился и нагнулся к дочке, поправить сбившуюся шапочку.
В это время проехавшая мимо машина окатила его грязной жижей из растаявшего снега. Леонидов успел только коляску собой прикрыть. Но разозлился он здорово. Поэтому когда красный «Опель - вектра» затормозил у соседнего подъезда, Леонидов решительно толкнул коляску туда. Шофер «Опеля» долго пристраивал на руль противоугонный «костыль», и Алексей успел.
- Эй, мужик! – негромко окликнул он, едва сдерживая ярость.
Тот обернулся. Алексей даже рот открыл. От удивления. «Колоритная личность!» - подумал он. Его обидчик был налысо обрит, но с черной бородкой-клинышком, похожей на жирную кляксу, без шапки, в расстегнутом драповом пальто песочного цвета, из-под которого виднелись пестрая шелковая рубашка и толстая, витая золотая цепочка на голой шее. Но главное, это его руки. Ухоженные, в причудливых кольцах с огромными полудрагоценными камнями и тонких серебряных колечках, ногти с маникюром.
- Да, мужик! – озадаченно выдохнул Леонидов. И вдруг услышал:
- Леха! Леонидов! Ты, что ли?
«Где бы я мог его видеть?» – подумал Алексей. И пожал плечами:
- Извините, – забыв, что сам хотел потребовать от мужика извинений.
- Да ты как здесь? Не узнаешь? Эх ты, не узнаешь! А как я тебя в десятом классе сделал на последней стометровке? На городских соревнования, а? Помнишь?
Обидных поражений Леонидов никогда не забывал. Он бежал тогда первым и до сих пор не мог сообразить, как его сумел догнать неожиданно выскочивший из-за спины Колька Лейкин. Никогда не был ему серьезным соперником, а тут вдруг прорезало. Что ж, у каждого в жизни бывает звездный миг.
