Он навел четкость и теперь хорошо видел девушку сквозь стекла бинокля. Она будто нарочно остановилась недалеко от окна, напротив которого он занял позицию час назад. Он лежал на крыше и улыбался, разглядывая ее. Очень красивая девушка, очень. Среднего роста (он терпеть не мог дылд на длинных, как у цапли, ногах), но господь позаботился о том, чтобы соблюсти пропорции, и в результате создал совершенство. Светлые, золотистые волосы девушка собрала на макушке, скрепив их серебряной заколкой. В шелковом до щиколоток одеянии вроде халата (он не помнил, как правильно называется эта штука) она выглядела величественно, словно королева. Халат чуть разошелся на груди, и он удовлетворенно кивнул, опять усмехнулся и даже поцокал языком, заметив мельчайшие капельки воды. Он представил, как она лежит в ванне, запрокинув голову и прикрыв глаза, почувствовал волнение и вновь усмехнулся. Очень хороша, очень. Тонкий прямой носик, пухлые губы, пожалуй, крупноватые для ее лица, но ему это нравилось; округлый подбородок с едва заметной ямочкой. Ямочки появлялись на щеках, когда она улыбалась, и это тоже ему нравилось. Но больше всего поражали ее глаза. Чуть раскосые, ярко-зеленого, как изумруд, цвета. Он сразу вспомнил иллюстрацию в книге сказок, которая была у него в детстве. Восточная принцесса в расшитом золотом халате, легкая ткань закрывает почти все лицо, видны лишь глаза, и он, сидя с книжкой в кресле, с замиранием сердца пытается представить, что скрывает вуаль. И воображает себе зеленоглазую красавицу. Он мог разглядывать рисунок часами к большой радости родителей, которые считали его спокойным и на редкость серьезным мальчуганом. Он и в самом деле не доставлял им хлопот.
В девушке, которую он сейчас видел, не было ничего восточного, не считая ее неподражаемых глаз. Красавица наклонилась за чем-то и на мгновение исчезла из его поля зрения, затем шагнула к окну. Он испугался, что она задернет штору, но девушка, скрестив руки на груди, разглядывала вечерний город. Ее квартира находилась на девятом этаже и имела выход на крышу. Он знал, что даже лифт в эту квартиру отдельный, на первом этаже в холле к нему ведет дверь, снабженная домофоном. А перед этим еще надо миновать весьма настороженного консьержа. Впрочем, наведываться к ней в гости он не собирался. А еще он знал, что эти хоромы подарил девушке ее любовник. Он просто помешался на своей подружке и тратил на нее сумасшедшие деньги. Мужчину, что сейчас лежал на крыше дома напротив, это ничуть не удивляло. Если бы эта женщина принадлежала ему, он бы тоже постарался сделать ее недостижимой для всех. Поселил бы ее в доме-башне с отдельным лифтом, в хоромах, где все вопило бы о роскоши, и ни на мгновение не оставлял бы ее без присмотра. Потому что слишком много желающих обладать таким сокровищем.
Мужчина усмехнулся и полез в карман за мобильником. Потом, положив бинокль рядом с собой, быстро написал текст сообщения, отправил его и тут же схватил бинокль. Собственно, в том, чтобы лежать здесь и следить за красоткой, не было никакого смысла. Он и без того знал: она та самая женщина, что ему нужна. И все-таки он хотел увидеть выражение ее лица, когда она получит сообщение. Очень хотел. Девушка повернула голову, должно быть, услышав сигнал мобильного. Чуть задержавшись у окна, с явной неохотой сделала пару шагов в направлении журнального столика, где лежал телефон, протянула руку. А он подумал, что выглядит она совсем юной, несмотря на царственную осанку и взгляд, в самой глубине которого таилась насмешка. Ей можно было дать лет двадцать, от силы двадцать два, хотя он точно знал ее возраст: в марте ей исполнилось двадцать восемь. Он прогнал эти мысли прочь, потому что девушка взяла телефон и теперь читала сообщение, а он пожалел, что она стоит в профиль и он не может разглядеть выражение ее лица. Прошла минута, а девушка все стояла в той же позе, глядя на мобильный в своей руке.
Мужчина довольно усмехнулся. В сообщении был вопрос: «Так кто убил Че?» На первый взгляд, вопрос дурацкий. Телефон она должна была отшвырнуть в сторону, решив, что кто-то ошибся номером или просто валяет дурака. Но мужчина знал, что этот вопрос так же понятен девушке, как и ему, человеку, пославшему ей сообщение.
– Ну, что? – прошептал он, приглядываясь к ней. – Ответь, милая.
Она резко захлопнула телефон и бросила его на стол, шагнула к окну. Теперь он хорошо видел ее глаза, полыхнувшие гневом, и решительно сжатые губы. Взгляд был устремлен прямо на него. На мгновение он даже подумала, что она его видит, и довольно усмехнулся. Отложил бинокль, поднялся и сказал громко:
– Добро пожаловать в прошлое.
Я разомкнула веки, почувствовав, как кто-то весьма невежливо трясет меня за плечо. Затекшая от неудобной позы рука заныла. Я потерла ее, с трудом выпрямилась и обнаружила рядом с собой двух милиционеров с собакой. Один был молод и поглядывал на меня с любопытством, второй, на вид лет сорока с небольшим, смотрел хмуро. Пес, замерший возле его ног, настороженно.
– Че надо? – спросила я, осматриваясь.
Все вокзалы в четыре утра выглядят одинаково уныло, этот был не исключение. В тусклом свете лампы пустующие сиденья в огромном зале навевали тоску. Возле закрытых касс не было ни души, ближе к стене на скамьях спали трое мужчин, сунув под голову сумки, в надежде, что так их ценности останутся при них. Свой рюкзачок я тоже сунула себе под голову, укладываясь спать. Я тяжело вздохнула, посмотрела на старшего из милиционеров, нерешительно улыбнулась молодому и перевела взгляд на собаку.
