Я появился на свет в самый разгар второй мировой войны. Мой отец в это время с автоматом в руках защищал Сталинград. Мать, бежавшая от немцев из Калуги, вынуждена была рожать в отдалённом селе восточного Казахстана. От зари до зари она работала в поле, чтобы как-то прокормиться. Предоставленный сам себе, я вскоре дошёл до того, что готов был покинуть этот свет навсегда. Но мать, по образованию медик, и, как вся молодёжь того времени, атеистка, в отчаянии крестила меня, после чего местная старушка отвела смертельную болезнь с помощью колдовства.
Отцу повезло под Сталинградом, затем на Курской дуге и дальше, до самого Берлина. Провоевавший в пехоте, он привёз мне почему-то лётный шлем и сказал: «Носи, сынок, может быть, станешь лётчиком».
Среди наших родственников никто никогда не имел отношения к авиации, но я отчётливо помню тот день, когда учительница спросила меня, третьеклассника: «Вова, кем ты хочешь стать, когда вырастешь?», и я, не задумываясь, ответил: «Лётчиком!». Только однажды я увидел в небе большого «жука», но этого оказалось достаточно, чтобы мысль о небе больше не покидала меня.
На двенадцатом году жизни мои родители неожиданно переезжают в областной центр. Великим повелением царя Петра I на юго-восточной границе Российской империи, в отрогах Алтайского хребта, была заложена крепость, превратившаяся со временем в город Усть-Каменогорск — центр по добыче цветных металлов. В этом месте река Иртыш вырывается из объятий гор и, привольно разливаясь по долине, течёт на север до слияния с Обью.
Если бы сейчас меня спросили: «Когда Вы пришли в авиацию?», я бы, вернее всего, вспомнил то весеннее утро, когда пошёл в школу и… не дошёл. Заглянув случайно в окно большого дома, оказавшегося, как выяснилось впоследствии, городским Домом пионеров, я увидел в комнате множество белых птиц и понял, что они каким-то образом связаны с самолётами. Когда я зашёл, меня встретил мужчина с орлиным носом и объяснил, что здесь размещается кружок авиамоделистов. Немедленно зачислить меня в группу он наотрез отказался и посоветовал прийти осенью. Но… Бывший полярный лётчик, летавший на фронте на Пе-8, он плохо представлял себе, с кем имеет дело, и, к тому же, у него было доброе сердце. Через несколько минут я уже трудился над моделью своего первого планера.
С этого времени учёба в школе перешла на второй план, как временное вынужденное занятие, тем более что через два года началось такое, о чём я ещё и не мечтал. Так уж устроен наш мир, что жизнь одного человека нередко определяется его встречей с другим. Мне часто везло на хороших людей, но в первую очередь повезло с ним — Иваном Илларионовичем Васечкиным. Это был первый лётчик на моём пути. Как человек очень энергичный и инициативный, он не остановился на образовании в городе авиамодельного кружка, а принялся за создание планерной школы.
И вот однажды Васечкин объявил нам:
— Создаётся школа планеристов, и первый отряд пилотов я буду набирать из вас, но только из тех, кому исполнилось шестнадцать лет.
Не успел я до конца мысленно нарисовать радужную картину собственного «настоящего» полёта на «настоящем» планере, как был сражён наповал. Увы, мне шёл только четырнадцатый. Совершенно не представляя себя без этих полётов и не желая ждать «целую вечность», я кинулся горячо доказывать, что должен быть вместе со старшими товарищами. Действующие законы не имели надо мной никакой силы, самый веский аргумент Учителя — «я из-за тебя в тюрьму сяду» — на третий день спора иссяк. В отряде были учащиеся 9–10-х классов и молодые рабочие, отслужившие в армии. Никакой технической базы для полётов не было. Ранней весной 1957 года Васечкин привёз нас в зелёную долину, окаймлённую с трёх сторон невысокими горами, и объявил:
