— Шоу начина-а-ается!..
Этот истошно-радостный вопль уже вторые сутки разносился возле Кремля, в Александровском саду, среди литых болванок и блуждающей молодёжи. Разноцветная толпа окружала металлическую конструкцию сцены, на которой происходило главное действо. По сцене прытко сновал известный Шоумен, роняя слова, как мячики. Их ловила «тусующаяся» публика и захлёбывалась от восторга. Некоторые девицы сидели на плечах у своих юношей, напоминая то ли победивших амазонок, то ли кентавров. Все что-то жевали и прикладывались к пластиковым бутылкам. Казалось, что жаркое июльское солнце вскоре расплавит эту кричащую толпу, превратит её в однородную массу пластилина.
Справа от сцены толпа прижала к металлическому бордюру двух молодых людей, случайно оказавшихся рядом, — долговязого юношу и невзрачную девушку. Оба были очкариками. Выбрав момент, воспользовавшись короткой паузой, как глотком воды, он неловко спросил:
— А чё это тут происходит-то, а? День города, что ли?
Девушка не ответила, лишь покосилась на него довольно презрительно. Молодой человек проявил упорство:
— Я же только спросил, я ведь не лезу к вам в дружки или собутыльники…
Поскольку девушка продолжала хранить молчание, он добавил:
— А коли вам мама запрещает разговаривать с незнакомыми людьми, то могу и представиться: Алесь Дронов, из Белоруссии. Слышали о такой стране? Это налево от вашего ГУМа, а потом по Минскому шоссе и до упора.
Девушка, поправив очки на вздернутом носике, наконец-то снизошла до ответа:
— Здесь не День города, а съемки нового телевизионного проекта «Высший свет». Ясно, Алесь Дронов из Белоруссии?
— Эге! — крякнув, отозвался юноша. — Вот, значит, куда меня занесло! А ведь сюда-то мне и надо.
Едва он успел это проговорить, как вновь забряцала музыка, а Шоумен на пределе голосовых связок заверещал:
— Шоу начина-а-ается!.. Сейчас будем составлять пары!.. Воздушные потоки подхватят вас и понесут в Высший свет!..
Он много ещё молол всякой чепухи, а на тенистой веранде позади сцены, с которой хорошо просматривалась беснующаяся толпа, Продюсер этого телепроекта разговаривал с журналистом молодежной газеты. Вернее, отделывался короткими ленивыми фразами, производя впечатление смертельно уставшего человека. В отличие от сухого и поджарого Продюсера, лет сорока пяти, журналист с трудом носил лишние килограммы, потел и часто пил минеральную воду.
— Я понял, понял, — торопливо говорил он, словно боялся, что он собеседнику надоест, интервью закончится и его «попросят»: — Выходит, первая часть телешоу — это и есть, собственно, Воздушные потоки, а вторая — Высший свет.
— Путевка, — поправил Продюсер.
— Как?
— Мандат. В высшее общество.
— Понял. Как бы сквозь тернии — к звездам. Образно.
— Вот именно, — усмехнулся Продюсер. — Как бы.
— А по какому принципу будут составляться пары?
— По принципу отсутствия всяческих принципов.
Журналист ещё больше вспотел и жадно набросился на воду. Ему всегда было трудно разговаривать с людьми намного умнее его.
— Они неразлучно проведут вместе целые сутки, к каждой паре будет прикреплен оператор с видеокамерой, так?
— Так, — подтвердил Продюсер. Ему уже стал надоедать этот юный толстяк с диктофоном.
— Простите, а… ночью?
— Ночь — это тот же день, только темнее. И наоборот.
— Хорошо, а как будут определяться победители?
— Решкой.
— Вы шутите. В условиях телешоу сказано, что все пары за сутки должны совершить по три безумно влюбленных поступка…
— Вот по степени безумства и определим, — вздохнул Продюсер. Он подозвал помощника и велел ему разыскать режиссёра.
— Значит, они должны полюбить друг друга, — заторопился журналист, понимая, что его время уходит. — Или, по крайней мере, притвориться. Но если с Воздушными потоками всё более-менее ясно, то о второй части телешоу нам неизвестно ничего. Что будет происходить там?
— Это секрет, — сказал Продюсер и как-то брезгливо махнул рукой, словно отгоняя слишком назойливую муху.
— Понял. Так и запишем: главный секрет ожидает зрителей впереди, — журналист встал и начал убирать свои репортерские причиндалы в сумку. Напоследок ещё раз приложился к ледяной минералке.
Возле столика появился Режиссёр телешоу, тоже ещё достаточно молодой человек, но несколько болезненного вида — с отечными веками.
— Обрати внимание вон на ту парочку, — сказал ему Продюсер. — Долговязый такой и невзрачненькая, в первых рядах. Что-то естественное в них есть.
Режиссёр молча кивнул и отошел от столика. Журналист хотел спросить что-то ещё, но Продюсер уже смотрел на него, как на пустое место.
