Год 1815-й, за десять лет до того, как наша история принимает серьезный оборот...
В отношениях с отцом Гарет Сент-Клер придерживался четырех основных принципов, позволявших ему сохранять хорошее настроение и душевное спокойствие.
Первый: не заводить никаких разговоров с отцом, если в этом нет крайней необходимости.
Второй: если разговор неизбежен – следует быть предельно кратким.
Третий: в случаях, когда не требовалось ничего более существенного, чем простое приветствие, при этом всегда должен был присутствовать кто-то третий.
И наконец, четвертый: друзей должно быть как можно больше, чтобы было кому пригласить его к себе на школьные каникулы.
Он стремился как можно больше времени проводить вне дома, подальше от отца. Гарет отработал свою систему до совершенства и был неприятно удивлен и раздосадован, когда ему в категоричной форме приказали вернуться из школы домой в Клер-Холл.
Курс обучения в Итоне заканчивался через два месяца, и жизнь в колледже была в полном разгаре: занятия перемежались спортивными играми и тайными посещениями – естественно поздно ночью – местной пивной с обильными возлияниями в обществе женщин.
О таком времяпрепровождении мечтает любой молодой человек восемнадцати лет от роду. И он был уверен, что если ему удастся держаться подальше от отца, то и в девятнадцать лет его жизнь будет такой же безоблачной. Осенью он должен был, как и все его закадычные друзья, поступить в Кембридж, а там он намеревался продлить блаженные дни, не забывая, впрочем, и об учебе.
Гарет оглядел холл родного дома и стал нервно насвистывать. Что, черт возьми, понадобилось от него барону – так он привык называть про себя отца. Ричард Сент-Клер уже давно заявил, что не желает иметь ничего общего со своим младшим сыном, а за его обучение платит лишь потому, что так положено. Что на самом деле означало, и это знали все: если отец не пошлет Гарета учиться в привилегированную школу, его осудят и друзья, и соседи.
Изредка пути Гарета и его отца все же пересекались, и тогда барон пускался в длительные рассуждения о том, каким разочарованием стало для него рождение второго сына.
А это, в свою очередь, вело к тому, что у Гарета появлялось желание еще больше разочаровать отца. Чтобы оправдать ожидания, так сказать.
Чувствуя себя в родном доме чужим, Гарет нетерпеливо постукивал ногой, ожидая, пока дворецкий доложит отцу о его приезде. За прошедшие девять лет он провел так мало времени в этом доме, что ему было трудно считать его своим. Слава Богу, что это нагромождение камней, принадлежащее его отцу, со временем перейдет к его старшему брату Джорджу. Ни дом, ни часть состояния Сент-Клеров не достанутся Гарету, так что он понимал, что ему придется самому пробивать себе дорогу в жизни.
Он предполагал после окончания Кембриджа поступить на военную службу, ибо не готов был принять духовный сан.
Гарет плохо помнил свою мать: она погибла в результате несчастного случая, когда ему было пять лет, но он помнил, как она ерошила ему волосы и смеялась над его серьезностью.
– Мой маленький чертенок, – ворковала она, а потом добавляла шепотом: – Всегда оставайся таким.
И он прилежно следовал ее совету, а потому сомневался, что англиканская церковь захочет принять его в свое лоно.
– Мастер Гарет. – Услышав голос дворецкого, Гарет поднял голову. Гилфойл, как обычно, говорил отрывистыми фразами. – Ваш отец примет вас. Он в своем кабинете.
Гарет кивнул и направился в любимую комнату отца. Здесь барон читал свои нравоучения, здесь пророчил, что сын никогда ничего не добьется в жизни, здесь он вслух размышлял о том, что ему не следовало иметь второго сына, что на Гарета зря тратится семейный бюджет и что он порочит честь семьи.
Да, подумал Гарет, постучавшись в дверь, счастливых воспоминаний об этом месте у него нет.
– Войди!
Гарет толкнул тяжелую дубовую дверь и вошел. Отец сидел за письменным столом и что-то писал. Гарет отметил про себя, что отец выглядит неплохо. Впрочем, он всегда прекрасно себя чувствовал. Лорд Сент-Клер был здоровым и сильным и выглядел на двадцать лет моложе своих пятидесяти лет. Он выглядел человеком, которого такому мальчишке, как Гарет, следовало бы уважать.
Гарет терпеливо ждал, пока отец поднимет голову, но тот словно его не замечал, и тогда Гарет кашлянул. Никакой реакции не последовало. Гарет опять кашлянул. Отец упорно занимался своими делами. Гарет стиснул зубы. Это было обычным поведением отца – игнорировать сына, давая тем самым ему понять, что считает его ничтожеством, не достойным внимания барона Сент-Клера.
Гарет перебрал в уме несколько вариантов своего поведения, а потом небрежно прислонился к косяку и принялся насвистывать.
Барон тут же вскинул голову.
– Прекрати, – резко приказал он. Гарет поднял бровь и перестал свистеть.
– И встань прямо. Господи, сколько раз я тебе говорил, что свистеть неприлично? Гарет немного помолчал и спросил:
– Я должен что-то на это ответить или это был риторический вопрос?
Лицо отца стало пунцовым.
Гарет знал, что его намеренно насмешливый тон разозлит барона, но иногда было чертовски трудно держать язык за зубами. Он потратил годы на то, чтобы завоевать любовь отца, а теперь, отчаявшись, махнул на все рукой.
