Все наизусть. Годовой творческий цикл

Все наизусть. Годовой творческий цикл

Книга «Все наизусть» уникальна, в ней представлен годовой творческий цикл Андрея Битова – современного классика русской литературы.

В книгу вошли новые произведения: «От имени собственного», «Портрет моего двора», «Анти-CV». А так же первые публикации текстов, написанных ранее, несколько «изустных сочинений»?– актуальных интервью, данных по ходу событий 2012 года, накануне «столетнего юбилея» года 1913?го, самого успешного для царской России, но и рокового, предвоенного.

«Произведение – это то, чего не было,?– а есть!»?– известная формула Битова. Автор попытался показать, как и на фоне чего происходит этот мгновенный перелет из актуального высказывания ?– к акту творчества, от частного наблюдения автора к пониманию исторических процессов в сегодняшней России. От «не было» к «есть!».

Жанры: Биографии и мемуары, Эссе, очерк, этюд, набросок
Серии: -
Всего страниц: 49
ISBN: 9785990715912
Год издания: Не установлен
Формат: Фрагмент

Все наизусть. Годовой творческий цикл читать онлайн бесплатно

Шрифт
Интервал

От имени собственного

Скажи-ка, дядя, ведь недаром

Ты выглядишь настолько старым?

Лермонтов в редакции Набокова

Не хочу писать, не могу молчать…

Никакого производства! Демонстративный, даже воинствующий непрофессионализм. Вот, чем мне так дорога русская литература, особенно ее Золотой век.

Пять-шесть молодых людей, стишки, а там и стихотворения… не заботясь о публике и лишь иногда о мнении друг друга, справившись с французским языком, как с Наполеоном, вдруг породят за пять-шесть пятилетий, по пять-шесть впервые написанных именно русских произведений в пяти-шести новорожденных жанрах, шедевров на все времена… ничего лишнего. А потом дуэль, убийство, безумие – кому что. Призвание как приговор.

Чего нет, того нет. Никакого таланта, кроме любви к маме и скрытой самостоятельности. Читать я, конечно, любил, но писать и не помышлял. Так случилось. Я так не хотел кому бы то ни было подчиняться и где-нибудь служить, что самостоятельно поставить себе задачу и попытаться решить ее по мере своих сил, позволяло только писательство. Материал (жизнь) указывал путь.

И вот уже более полувека… 2013–1956=57, «полупочтенный патриарх уже почтенного возраста». А если совершить небольшое «путешествие во времени»: 1956–57=1899, – то как начинающий автор я топчусь у дверей и робею постучаться то ли к Толстому, то ли к Чехову, не ведая о том, что русская литература ХХ века уже забеременела Платоновым и Набоковым.

«В России писатель должен жить долго», – высказывание пережило своего автора, прожившего достаточно.

Я уже несколько раз написал всё: в 1963, 1970 и 1975-м, – и уже давно не пишу, а до-писываю. До-живая. Жизнь в жанре постскриптума. Зато теперь мне понятно, почему так растягивались во времени мои тексты. На десятилетия. Не только из-за невостребованности или лени. Новые тексты вызревали внутри недописанных старых. Чтобы писать, как спринтер, жить надо по-пластунски: Ахиллес никогда не догонит черепаху… залог долго-летия обоих.

Я так подолгу комкал тексты в воображении, что черновиков у меня не было. Говорю я тем более набело. Слово не вырубаю топором и вылетевшего воробья не ловлю.

У Пушкина в словаре нет слова профессионал. Разве мог быть профессионалом Поэт? Помню, при Сталине «профессионалов» тоже не было. Были специалисты, ученые, «деятели» искусства. Лишь журналистика была второй (после проституции) профессией (и то на пресловутом Западе). Только при нашей демократии профессионалами стали все (впрочем, сначала разведчики и киллеры, потом воры и экономисты, следом – политики).

Я же по-прежнему делал, что хотел, а не что мог. Исписанность – единственное доказательство моего профессионализма. Впрочем, страх перед чистым листом бумаги – тоже признак: так трудно начинать, еще не зная первого слова!

Не хочу или не могу – вот в чем вопрос?

Все это, видите ль, слова, слова, слова.
Иные, лучшие, мне дороги права;
Иная, лучшая, потребна мне свобода:
Зависеть от царя, зависеть от народа -
Не все ли нам равно? Бог с ними. Никому
Отчета не давать, себе лишь самому
Служить и угождать, для власти, для ливреи
Не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи1

Однако, завишу. Зависаю. Моя независимость пала вместе с противостоянием Системе. Как только я с нею сов-пал (Горбачев), сов-власть «сгорбилась» и у-пала.

Я полагал, что главное написать следующее. А оно оказалось – будущим.

Нельзя сказать, что я этого не знал. Еще в 1960 году, не ведая, что начал уже свою «Империю в четырех измерениях», я записал: «Вот сейчас хожу и думаю, об этом ли написать или вон об том? А потом, страшно сказать, буду ходить и думать: почему же именно об этом? или о том… тоже ни к чему…».

А сейчас… и век другой, и тысячелетие, и реальность. Советская власть, конечно, сохранилась, но обнаглела до неузнаваемости. Я устарел для нового времени, и мне стало нечем жевать его поджаристую корочку. Пришлось изобрести на время полуписьменные сочинения.

Толстовское «Не могу молчать!» всегда мне претило. Я зарекался публицистики под маской художественности. Однако зарок – слабейшее звено. Не стерпел.

Вот и стал говорить, а не писать.

Значит, правильнее будет назвать этот жанр изустные сочинения.

Впрочем, нельзя сказать, что я не пытался продолжать и письменно: вот, чем закончился «Преподаватель симметрии» (перевод с иностранного) в 2007:

После перевода2

Переводчик очнулся на полу в луже крови. Попытался встать, резкая боль в бедре заставила его вновь усесться на пол. Где я? И я ли это?

Огляделся. Крошечная деревянная избушка со скошенным потолком. Именно такие паучьи уголки любил он обживать для плетения своей паутины в Токсово, Рыбачьем, Переделкино, Голузино, Тамыше, Сиверской… только здесь (чем там) все было как-то опрятней и чище. Кроме его собственной лужи на ковре под головой. Картинка дурацкая перед глазами – полевой букет, как раз в ногах, как в гробу.

Хитрец! – самодовольно подумал про себя оживающий Переводчик. – Хороший подыскал себе диагноз: блэк-аут, пти-маль, отключка… – и нет тебя. Хорошо, если так. А если прорастешь овощем? Кто скажет, сколько я здесь провалялся, минуту, пять, час?.. Нет, час быть не может – пошли бы необратимые изменения, я бы не пришел в себя. Придти в себя… как хорошо! В кого же еще?


Еще от автора Андрей Георгиевич Битов
Аптекарский остров

«Хорошо бы начать книгу, которую надо писать всю жизнь», — написал автор в 1960 году, а в 1996 году осознал, что эта книга уже написана, и она сложилась в «Империю в четырех измерениях». Каждое «измерение» — самостоятельная книга, но вместе они — цепь из двенадцати звеньев (по три текста в каждом томе). Связаны они не только автором, но временем и местом: «Первое измерение» это 1960-е годы, «Второе» — 1970-е, «Третье» — 1980-е, «Четвертое» — 1990-е.Первое измерение — «Аптекарский остров» дань малой родине писателя, Аптекарскому острову в Петербурге, именно отсюда он отсчитывает свои первые воспоминания, от первой блокадной зимы.«Аптекарский остров» — это одноименный цикл рассказов; «Дачная местность (Дубль)» — сложное целое: текст и рефлексия по поводу его написания; роман «Улетающий Монахов», герой которого проходит всю «эпопею мужских сезонов» — от мальчика до мужа.


Пушкинский Дом

Роман «Пушкинский дом» критики называют «эпохальной книгой», классикой русской литературы XX века. Законченный в 1971-м, он впервые увидел свет лишь в 1978-м — да и то не на родине писателя, а в США.А к российскому читателю впервые пришел только в 1989 году. И сразу стал культовой книгой целого поколения.


Преподаватель симметрии

Новый роман Андрея Битова состоит из нескольких глав, каждая из которых может быть прочитана как отдельное произведение. Эти тексты написал неизвестный иностранный автор Э. Тайрд-Боффин о еще менее известном авторе Урбино Ваноски, а Битов, воспроизводя по памяти давно потерянную книгу, просто «перевел ее как переводную картинку».Сам Битов считает: «Читатель волен отдать предпочтение тому или иному рассказу, но если он осилит все подряд и расслышит эхо, распространяющееся от предыдущему к следующему и от каждого к каждому, то он обнаружит и источник его, то есть прочтет и сам роман, а не набор историй».


Оглашенные

Роман-странствие «Оглашенные» писался двадцать лет (начатый в начале 70-х и законченный в 90-х). По признанию автора, «в этой книге ничего не придумано, кроме автора». Это пазл, сложенный из всех жанров, испробованных автором в трех предыдущих измерениях.Автор знакомит читателя с главными солдатами Империи: биологом-этологом Доктором Д., предлагающем взглянуть на венец природы глазами других живых существ («Птицы, или Новые сведения о человеке»), и художником-реставратором Павлом Петровичем, ищущем свою точку на картине Творца («Человек в пейзаже»)


Нулевой том

В «Нулевой том» вошли ранние, первые произведения Андрея Битова: повести «Одна страна» и «Путешествие к другу детства», рассказы (от коротких, времен Литературного объединения Ленинградского горного института, что посещал автор, до первого самостоятельного сборника), первый роман «Он – это я» и первые стихи.


Путешествие из России

«Империя в четырех измерениях» – это книга об «Империи», которой больше нет ни на одной карте. Андрей Битов путешествовал по провинциям СССР в поиске новых пространств и культур: Армения, Грузия, Башкирия, Узбекистан… Повести «Колесо», «Наш человек в Хиве, или Обоснованная ревность» и циклы «Уроки Армении», «Выбор натуры. Грузинской альбом» – это история народов, история веры и войн, это и современные автору события, ставшие теперь историей Империи.«Я вглядывался в кривую финскую березку, вмерзшую в болото родного Токсова, чтобы вызвать в себе опьянение весенним грузинским городком Сигнахи; и топтал альпийские луга, чтобы утолить тоску по тому же болоту в Токсове».


Рекомендуем почитать
Одесское счастье

"Краткая история тракторов по-украински" и "Отчаянные домохозяйки" схлестываются в этом увлекательном экскурсе в растущую индустрию невест по переписке – бизнес, в котором любовь и брак тесно переплетены с сексом и коммерцией. Украинский город Одесса – юмористическая столица бывшего СССР – предстает перевернутым вверх тормашками городом, где официанты зарабатывают больше врачей, где заправляют бандиты, в чьих руках сосредоточено все от запчастей к телефонам до лекарств, городом, где больше никто не смеется.


Гонец

В 1723 году объединенная армия казахских батыров отбросила от своих границ джунгарские полчища. Но силы были неравны. Под давлением народных масс казахские ханы обратились к России с просьбой о союзе, и с 10 октября 1731 года началось добровольное присоединение Казахстана к Российскому государству. В романе, полном драматизма, известный казахский писатель рассказывает об этих событиях.


Настоящие солдаты удачи

Первое издание: Richard Harding Davis. Real Soldiers of Fortune. New-York: Charles Scribner's sons, 1906.Сборник биографических очерков американского журналиста и писателя Ричарда Хардинга Дэвиса (1864–1916). Героев этой книги объединяют общие черты — склонность к путешествиям и авантюрам. Наёмник, воевавший под восемнадцатью флагами. Писатель-неудачник, провозгласивший себя монархом Княжества Тринидад. Выпускник Американской военно-морской академии, отличившийся на китайской службе. Бывший журналист, узурпировавший власть в Никарагуа.


Английский по методу w_cat

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рига известная и неизвестная

Новую книгу «Рига известная и неизвестная» я писал вместе с читателями – рижанами, москвичами, англичанами. Вера Войцеховская, живущая ныне в Англии, рассказала о своем прапрадедушке, крупном царском чиновнике Николае Качалове, благодаря которому Александр Второй выделил Риге миллионы на развитие порта, дочь священника Лариса Шенрок – о храме в Дзинтари, настоятелем которого был ее отец, а московский архитектор Марина подарила уникальные открытки, позволяющие по-новому увидеть известные здания.Узнаете вы о рано ушедшем архитекторе Тизенгаузене – построившем в Межапарке около 50 зданий, о том, чем был знаменит давным-давно Рижский зоосад, которому в 2012-м исполняется сто лет.Никогда прежде я не писал о немецкой оккупации.


Виктор Янукович

В книге известного публициста и журналиста В. Чередниченко рассказывается о повседневной деятельности лидера Партии регионов Виктора Януковича, который прошел путь от председателя Донецкой облгосадминистрации до главы государства. Автор показывает, как Виктор Федорович вместе с соратниками решает вопросы, во многом определяющие развитие экономики страны, будущее ее граждан; освещает проблемы, которые обсуждаются во время встреч Президента Украины с лидерами ведущих стран мира – России, США, Германии, Китая.


Гиммлер. Инквизитор в пенсне

На всех фотографиях он выглядит всегда одинаково: гладко причесанный, в пенсне, с небольшой щеткой усиков и застывшей в уголках тонких губ презрительной улыбкой – похожий скорее на школьного учителя, нежели на палача. На протяжении всей своей жизни он демонстрировал поразительную изворотливость и дипломатическое коварство, которые позволяли делать ему карьеру. Его возвышение в Третьем рейхе не было стечением случайных обстоятельств. Гиммлер осознанно стремился стать «великим инквизитором». В данной книге речь пойдет отнюдь не о том, какие преступления совершил Гиммлер.


Сплетение судеб, лет, событий

В этой книге нет вымысла. Все в ней основано на подлинных фактах и событиях. Рассказывая о своей жизни и своем окружении, я, естественно, описывала все так, как оно мне запомнилось и запечатлелось в моем сознании, не стремясь рассказать обо всем – это было бы невозможно, да и ненужно. Что касается объективных условий существования, отразившихся в этой книге, то каждый читатель сможет, наверно, мысленно дополнить мое скупое повествование своим собственным жизненным опытом и знанием исторических фактов.Второе издание.


Мать Мария

Очерк этот писался в 1970-е годы, когда было еще очень мало материалов о жизни и творчестве матери Марии. В моем распоряжении было два сборника ее стихов, подаренные мне А. В. Ведерниковым (Мать Мария. Стихотворения, поэмы, мистерии. Воспоминания об аресте и лагере в Равенсбрюк. – Париж, 1947; Мать Мария. Стихи. – Париж, 1949). Журналы «Путь» и «Новый град» доставал о. Александр Мень.Я старалась проследить путь м. Марии через ее стихи и статьи. Много цитировала, может быть, сверх меры, потому что хотела дать читателю услышать как можно более живой голос м.


Герой советского времени: история рабочего

«История» Г. А. Калиняка – настоящая энциклопедия жизни простого советского человека. Записки рабочего ленинградского завода «Электросила» охватывают почти все время существования СССР: от Гражданской войны до горбачевской перестройки.Судьба Георгия Александровича Калиняка сложилась очень непросто: с юности она бросала его из конца в конец взбаламученной революцией державы; он голодал, бродяжничал, работал на нэпмана, пока, наконец, не занял достойное место в рядах рабочего класса завода, которому оставался верен всю жизнь.В рядах сначала 3-й дивизии народного ополчения, а затем 63-й гвардейской стрелковой дивизии он прошел войну почти с самого первого и до последнего ее дня: пережил блокаду, сражался на Невском пятачке, был четырежды ранен.Мемуары Г.