Возвращение

Возвращение

Новая книга прозаика Натальи Головиной — исторический роман о духовных поисках писателей и деятелей демократического движения России XIX века. Среди них — Тургенев, Герцен, Огарев, Грановский. Непростым путем они идут от осознания окружающего мира к борьбе за изменение его.

Жанр: Историческая проза
Серии: -
Всего страниц: 137
ISBN: -
Год издания: 1987
Формат: Полный

Возвращение читать онлайн бесплатно

Шрифт
Интервал

Глава первая

В январе в пути

Было так. Семь троек провожали возки Александра Герцена до первой станции петербургского тракта. У невеликого здания станции сани со свирепым скрежетом полозьев по унавоженному насту остановились. Смотритель в шинели внакидку выглянул звать приезжих в гостевую половину и узнать у них, не требуется ли чего.

Его просили поставить самовар и сменить лошадей в двух передних возках, обшитых для дальней дороги изнутри мехом и изрядно груженных. Приезжие заполнили обе комнаты трактира, согрелись чаем. А после поворотили от лишних глаз в сторону от тракта, на заледенелый и сбитый след крестьянских пошевней, что вел к лесу на горизонте. Должно быть, неподалеку, в Вырубове, крестьяне ставили церковь. Задувало со снегом…

«Экие ведь какие», — удивленно заключил Черногрязский смотритель, прикрывая за собой дверь в ямскую избу с угарным теплом.

Прямо в поле встали. Ветер отдувал полы меховых шинелей. Выехали девятнадцатого января 1847 года. Погода напоследок была сурова. Казалось, начинался буран.

Николай Христофорович Кетчер, особенно сиротливый сейчас, в минуты расставания, в своем верблюжьего цвета, беспечном среди зимы легком рединготе, подавал руку дамам. Проследив, чтобы одной из первых была спущена из санок Серафима Ивановна, и не им самим, пропустил для этого впереди себя галантного Евгения Корша. Серафима-воробышек, сирота из раскольничьего скита, воспитанница Кетчера и его невенчаная супруга, порхнула со ступенек саней, подавши Евгению руку щепотью и насупившись — затем выскажет Николаю Христофоровичу, что на прочих дамах шубы были не в пример лучше.

Герценов провожали ближайшие друзья. Но не было среди них того, кого сейчас больше всего хотел бы видеть Александр: был нешуточно болен и остался на зиму в своей пензенской деревне Николай Огарев. С ним попрощались в письмах, веря, что встретятся (сталось — на девять лет!).

Другие дорогие рядом. Со всегдашним удивленным и как бы бранчливым выражением на уже постаревшем лице пожизненного младенца — Кетчер. Словно раздумал отпускать и бубнит обиженно: «Вот посмотришь теперь, где там в Париже раки зимуют…» Слегка угрюмый на морозе, пританцовывает, поднимая мефистофельскую бровь, ироничный книжник Корш. Он как бы, напротив, не верит в отъезд надолго и считает сегодняшнее прощание несерьезным — основания: Герцен с Натали не выдержат без московского кружка и полугода! С почти нестерпимой печалью смотрит на отъезжающих Грановский. Степенно и грустно исполняют обряд прощания историк Кавелин, прозаик Мельгунов и автор заметок о путешествии по Европе, небезызвестный критик Боткин. Здесь же сестры, кузены и прочие родственники герценовских друзей.

Провожает Александра с семьей и старший его друг — Михаил Семенович Щепкин, порывистый, тучный, со взором, затуманенным слезой, актерище милостью божьей, верное и нестареющее сердце… (С ним одним, да еще с Константином Кавелиным, увидится Александр спустя годы за границей.)

Натали была умилена числом провожающих, глаза ее ожили, и с лихорадочностью нервной экзальтации (когда близко слезы), возникшей у нее в пору ее болезней и следовавших одна за другой детских смертей в их семье, она повторяла, когда лошади наконец тронули и вереница саней отъехала от дома в Сивцевом Вражке: «Хорошо уезжать, Александр! И — чувствую — как радостно будет возвратиться!» Улыбалась сейчас, когда остановились в снежном поле.

Раздали бокалы.

«Натали, сударыня, разрешите вам налить! Девицы Боткины, Мельгунов, теснее! Прошу — пуншу…»

Восьмилетний Саша-младший, проснувшись, выбрался из возка и тоже стал требовать «пунштику».

Тоненькая и гибкая, даже в пышном своем меховом бурнусе, Лиза — жена Грановского — потирала замерзшие пальцы, прежде чем принять в них бокал… Запомнить их всех! Затем Тимофей дул ей на руки. Они с Грановским были похожи на брата и сестру своею тихой, как бы даже безличной нежностью.

«…Пожить, пока бог терпит». — «Да кабы бог. Николай Павлович, самодержцы, лично путешественников помнят и назад затребуют».

Напоследок сдвинули бокалы и обнялись. Закружилась морозная пыль за возками.

Ехать, ехать дальше, скорее! Оставляя за спиной столько недоброго и унося свет прощания.


На пограничном кордоне недолго листали паспорты. Кормилица, красивая и пышная Татьяна, вновь и вновь поправляла напоследок медвежью полость на тепло укутанных малышах — Тате и Коле. Наконец она сошла. Вернется в Москву на почтовых.

Пожилой солдат поднял неимоверной тяжести пограничный шлагбаум.

Герцен подумал: с каким же трудом были получены заграничные паспорта — после года отчаяния и хлопот по инстанциям и после двух личных отказов императора Николая I. Было слегка обидно и смешно от мимолетности досмотра. Россия-матушка! И сильна и уязвима тем, что на низах своя власть, без которой под давящим сверху спудом и жизнь была бы невозможна… Незатейливое любопытство человека к человеку да патриархальное небрежение-почтение к писаному, без коего и так видно, что барин с семейством едут, и не ехали бы, если б положено не было… Казачий капитан козырнул, возки поехали, и солдат закрыл шлагбаум.


Еще от автора Наталья Ильинична Головина
Помню тебя

Наталья Головина — участник VII совещания молодых писателей. В ее первой книге исследуются разные пласты жизни, но преимущественное внимание автор уделяет современной городской молодежи. Героев роднит внутренняя неуспокоенность, они идут нелегким путем от познания мира к ответственности за него.


Рекомендуем почитать
Легкая смерть

«Кливден – один из потрясающих домов Величайшей Британии. Он стоит на берегу Темзы в Букингемшире, у окончания величественной аллеи, из тех, что еще сохранились в таких местах и по которым неслись кареты тогда, когда еще ездили по земле. В огромном парке росло дерево Карла Великого, доставленное из колоний в Колумбии и сформированное в виде гостевого домика. Обсаженные тисами дорожки вели к эллингу, на аппарели которого стояли метки с датами, обозначавшие подъем воды в дни больших наводнений. Аппарель пришлось удлинить вдвое, чтобы она доходила до нынешней кромки воды.


Фрайди

Фрайди — девушка непростая. Она с легкостью уходит от слежки, способна убивать голыми руками и выносить нечеловеческие пытки, а также обладает массой других достоинств. Она — агент могущественной тайной организации, сфера деятельности которой — вся Земля, а также другие планеты. А еще Фрайди отличается от окружающих своим происхождением — ведь «ее мать — пробирка, а отец — скальпель». Попросту говоря, она — искусственный человек, выращенный в лаборатории…Один из самых популярных научно-фантастических романов классика американской фантастики Роберта Э. Хайнлайна.


Шпаргалка по аудиту

Все выучить - жизни не хватит, а экзамен сдать надо. Это готовая «шпора», написанная реальными преподами. Здесь найдешь все необходимое по Аудиту, а остальное - дело техники.Ни пуха, ни пера!


Лечебные свойства орехов

Питательная ценность орехов очень велика. Даже если на планете не останется больше еды, питаясь одними орехами человек будет получать все необходимые белки, жиры и углеводы. Постоянно употребляя их пищу, в организм человека поступают натуральные минеральные масла, витамины, белок, крахмал и многие другие полезные вещества. В данной книжке дается уникальная характеристика орехов, предлагаются подробнейшие рецепты применения орехов как в медицине так и косметологии.


Заслон

«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.


За Кубанью

Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.


В индейских прериях и тылах мятежников

Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.


Плащ еретика

Небольшой рассказ - предание о Джордано Бруно. .


Поход группы Дятлова. Первое документальное исследование причин гибели туристов

В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.


В тисках Бастилии

Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.