Аппер-Бикли, дом Бидди Сомервиль, стоял на холме, взирая сверху на прилепившийся к склону городишко Бави-Трейси. На перемычке над входом была высечена дата — 1820, подтверждавшая внушительный возраст этой каменной постройки с оштукатуренными и побеленными стенами, шиферной крышей и высокими дымовыми трубами. Потолки в комнатах были низкие, полы кое-где рассохлись и вздулись, двери частенько отказывались плотно затворяться. На первом этаже располагались кухня, столовая, гостиная и холл. Просторный чулан переоборудовали в уборную, тут же висела верхняя одежда, теснились резиновые сапоги вкупе с ружьями, удочками и ягдташами. На втором этаже находились три спальни и ванная, а над ними — затхлый чердак, заваленный матросскими сундучками, старыми фотографиями, изъеденными молью обносками военно-морского обмундирования, игрушечными поездами и картинками-загадками, которыми забавлялся в детстве Нед и выбросить которые у Бидди никак не подымалась рука.
К дому вела крутая, узкая, извилистая улочка, именуемая Девон-лейн и представлявшая немалую опасность для автомобилиста, а в снегопад и вовсе непроезжая; въездом служили всегда открытые ворота фермы.
За воротами начиналась посыпанная гравием подъездная дорога, ведущая прямо к парадной двери, которая находилась с тыловой стороны дома. Сад был невелик. Перед домом — небольшой газон с непритязательными клумбами, далее — несколько полезных надворных построек, огородик и лужайка для сушки белья. Дальше вверх по склону тянулся загон, где один из прежних владельцев держал своих пони. А самую вершину холма венчала кучка долговязых сосен и каменная межевая ограда, за которой начинались пустоши Дартмура — необъятные, уходящие к самому горизонту торфяные болота и поля папоротника-орляка и вереска, тут и там усеянные зубцами скал. С наступлением холодов дикие пони в поисках корма добредали, бывало, до самой межевой ограды, и Бидди, жалея эти милые лохматые создания, подкармливала их сеном. В зимние месяцы почти не переставая дул ветер, и далекое побережье застилала пелена дождя, но летом и в ясные дни с юго-запада открывался впечатляющий вид: скученные серые крыши городка внизу, за ним — зеленые поля и живые изгороди ферм, уходящие до самого Торбия и искрящихся вод Ла-Манша.
Сомервили не побоялись купить дом, находившийся в довольно плачевном состоянии. После кончины пожилой леди, которая прожила там полвека, Аппер-Бикли пустовал четыре года; четверо взрослых детей хозяйки, перессорившись между собой, никак не могли договориться, что делать с домом. В конечном итоге один прямодушный и добросовестный юрист уговорил наследников выставите дом на продажу. Сомервили, приехав из Плимута, осмотрели его и, смекнув, что запрошенная цена смехотворно мала, моментально выложили деньги. Далее последовал период неминуемых реставрационных работ. Строители, электрики, водопроводчики, штукатуры, плотники затопали тяжелыми башмачищами по старым комнатам; само собой, царил полнейший кавардак: они забывали самые важные инструменты, заколачивали гигантские гвозди для каменной кладки как раз в те места, где проходили трубы, наклеивали обои в перевернутом виде и верхним концом приставной лестницы высаживали стекла в сводчатом окошке лестничной площадки. Бидди только тем и занималась, что изливала на работников потоки брани либо угощала их чаем, следуя тактике кнута и пряника. Наконец настал момент, когда Боб провозгласил Аппер-Бикли более или менее пригодным для обитания, грузовики и фургоны скрылись за воротами, и Бидди въехала в новое жилище.
Впервые она жила в своем собственном доме, и это было настолько непохоже на жизнь в служебных квартирах, которые предоставлялись Бобу, что она не сразу смогла привыкнуть к новому для себя ощущению. Бидди никогда не была хорошей хозяйкой и домоправительницей, а теперь осталась еще и без миссис Клиз и без Хоббса, надежной опоры в бытность на Кейхам-Террас. Миссис Клиз ушла от Сомервилей, потому что не захотела уезжать из Плимута: она не любила деревню, в частности, с великим недоверием относилась к коровам. А Хоббса ввиду его преклонного возраста пришлось отправить на покой, вскоре после чего он и умер.
Предстояло найти им замену. В Аппер-Бикли не было комнат для домашней прислуги, впрочем, Бидди и не собиралась нанимать кого-нибудь, кто жил бы в доме. Она договорилась с двумя местными женщинами, которые приходили каждый день: одна готовить, другая убирать. Обе начинали работать в восемь утра и уходили в двенадцать. Кухарку звали миссис Лэпфорд, а домработницу — миссис Дэгг. Муж миссис Дэгг Билл, пахарь, работавший с ломовыми лошадьми на ближней ферме, тоже заходил иногда, в субботу или просто летним вечерком, чтобы покопаться в саду у Бидди. Трудно сказать, кто из них, хозяйка или работник, больше понимал в разведении цветов и выращивании овощей, тем не менее лопатой Билл орудовал отлично и, само собой, при необходимости спокойненько погружал руки в конский навоз. Как бы там ни было, розы под его присмотром пышно разрослись.
Уладив хозяйственные проблемы, Бидди обратила свои помыслы к более приятным вещам. Она не была намерена посвящать весь свой досуг уходу за цветами, варке варенья, вязанью носков и автобусным поездкам на пикники местной Женской ассоциации. Найти иные развлечения оказалось совсем не трудно. У нее было много живущих в пределах досягаемости друзей из «военно-морского» круга. К тому же, довольно быстро Бидди свела знакомство с некоторыми из местных помещичьих семей, обитавших в величественных старинных усадьбах посреди обширных земельных угодий. Далеко не всегда новички могли рассчитывать на то, что перед ними откроются двери этих внушительных домов, однако высокий чин Боба в ВМС обеспечивал ему радушный прием. Бидди стала постоянной участницей женских званых ланчей, за которыми следовала игра в бридж или китайское домино. Боба приглашали стрелять фазанов и рыбачить. Вместе они часто посещали чинные званые обеды, несколько реже бывали на скачках и на веселых, по преимуществу рассчитанных на семейные пары, встречах на теннисных кортах. Будучи сами людьми компанейскими, они с удовольствием принимали гостей и в скором времени снискали всеобщее уважение.
