* * *
Наступила осень, и индейцы одной из резерваций обратились к своему вождю с вопросом, какая будет зима. Поскольку вождь был современным, он уже давно утратил способности пользоваться приметами. Вот и сейчас, глядя на небо, он не мог сказать ничего путного. Однако на всякий случай он ответил, что зима будет холодной, поэтому все члены племени должны запасаться дровами.
Через некоторое время ему в голову пришла другая идея: он позвонил в местный гидрометцентр и спросил:
– Будет ли предстоящая зима холодной?
– Похоже, зима будет достаточно холодной, – ответили ему метеорологи.
Тогда вождь собрал свое племя и сказал им, что зима может быть очень холодной и что дров потребуется больше. Спустя еще неделю он опять звонит метеорологам с тем же вопросом и получает утвердительный ответ, что зима будет очень холодной. Вождь снова собирает свое племя и приказывает им запасти еще больше дров.
Спустя еще две недели он снова звонит в гидрометцентр.
– Вы уверены в том, что зима будет очень холодная? – спросил вождь.
– Абсолютно, – ответили ему – похоже, это будет одна из самых холодных зим.
– Но откуда вы это знаете? – не унимается вождь.
– Индейцы запасаются дровами как ненормальные, – ответили ему.
* * *
К священнику приходит исповедоваться деревенский мужик. Батюшка, увидев его, восклицает:
– О, да я тебя знаю! Намедни проезжал я окрестными лугами, видел, как ты сено косил. Так спросить хочу, для чего на твоих ногах колокольцы висели?
– Да трава-то, батюшка, высокая. То перепелку не заметишь, то зайчишку, жалко ведь... А колокольцы звенят, живность и разбегается...
– Хорошо, сын мой. У тебя, наверное, и грехов-то нет при твоей святости?
– Есть, батюшка. Работаю я в поместье, так, бывало, барин запряжет кобылку, они с барыней в город уедут, дома одна барышня остается... Грешен...
– Это, сын мой, конечно, грех. Ну, дело молодое, простит тебя Бог... Все у тебя?
– Еще, батюшка, грех есть. Бывает, что барин с барышней в город уедут, одна барыня дома остается... Грешен...
– Д-а-а-а, сын мой, тяжек твой грех... Думаю, Бог простит тебе, но чтоб больше... Все у тебя?
– Не все, батюшка. Бывает, что в город уезжают барыня с барышней, а барин-то дома остается... Грешен...
– Сын мой! Как далеко ты зашел в грехах своих! Если бы я тебя на лугу с колокольцами не видел... Только ради этого Бог простит тебя. Это-то хоть все?
– Еще не все, батюшка. Бывает, что дороги раскиснут, барин с барыней и барышней соберутся и пойдут в город пешком. Дома-то одна кобылка остается...
– Ну, сын мой! Тебе колокольцы не на ноги привязывать надо!
* * *
Поспорили американец, канадец и русский, у кого в стране холоднее зимой.
Американец:
– У нас на Аляске зимой плюешь в воздух, а на землю уже льдинка приземляется!
Канадец:
– Это фигня! У нас зимой я поссать на улице не могу – струя к земле примерзает!
Русский:
– Расслабьтесь, парни! Вот у нас в тайге... Зимой вышел из дома, сказал что-нибудь, а слова замерзают и на землю опускаются... А весной! (мечтательно) Солнышко пригреет, и над тайгой такой легкий п...деж!
* * *
Глухой хутор, находящийся на бескрайних просторах Сибири. Поздняя осень. Четыре часа утра. Мать многодетного семейства, с трудом продирая глаза, направляется в хлев доить корову. Войдя в хлев, видит, что корова сдохла.
– Блин, зима на носу, год был неурожайный, картошка померзла, запасов нет, семью не прокормлю, корова сдохла.
Взяла и в сердцах повесилась. Просыпается отец, хлопает по кровати, а жены нет, идет в хлев, корова сдохла, жена в петле.
– Блин, зима на носу, жрать нечего, корова сдохла, жена в петле.
Достал ружье и застрелился. Просыпается старший сын, видит, что родителей нет, заходит в хлев, а там корова дохлая, мать в петле, отцу полбашки снесло. Вышел на берег речки, сел на пенек и пригорюнился. Вдруг выныривает русалка.
– Что, хлопчик, пригорюнился?
– Да тут все наперекосяк: корова сдохла, мать в петле, отец застрелился, скоро зима.
– Ладно, это твои проблемы, а годков-то тебе сколько?
– Двадцать четыре.
– Ну, значит, трахнешь меня двадцать четыре раза, тогда помогу, чем смогу, а нет – извини, подохнешь.
Старший собрался, на пятнадцатом разе сломался и помер. Просыпается средний сын: брата нет, родителей нет. Заходит он в хлев, а там известная картина. Выходит на берег речки – мертвый брат, и вновь выныривает русалка.
– Так, все знаю. Сколько тебе годков?
– Восемнадцать.
– Ну, трахаешь меня восемнадцать раз, и либо помогу, либо... Брата ты видел.
Собрался средний сын с силами, но на десятом разе сломался и тоже помер. Просыпается младшенький, огляделся: братьев нет, родителей нет. Снял он с гвоздя любимый барабан, повязал пионерский галстук и под барабанную дробь пошел в хлев. Трам-тарарам – корова сдохла, трам-тарарам – мать в петле, трам-тарарам – отец без башки. Пошел он на берег речки. Трам-тарарам – братья мертвые. Тут выныривает русалка.
– А тебе, милок, сколько годков-то?
– Трам-тарарам – двенадцать?
– Ладно, пять раз меня трахнешь и свободен, все равно зимой замерзнешь.
– Трам-тарарам – может быть, десять?
– А ты, хлопчик, ничего. Ну давай!
– Трам-тарарам – может быть, двадцать?
