…Исчез с экрана умница ученый, симпатичный эрудит, постоянно ведущий эту телепередачу, исчез его лобастый оппонент. Под тихую музыку покатились снизу вверх по сизому полю экрана титры.
Кончилась передача.
Возникшая затем на экране женщина-диктор на миг замешкалась, беззвучно шевельнув губами и коснувшись рукою волос неконтролируемым жестом. Взгляд ее, устремленный в пространство, тоже был в этот миг какой-то бесконтрольный и трогательно-человечный.
Видимо, там, у себя в студии, она тоже только что посмотрела эту самую передачу и была в высшей степени поражена.
Но диктор — человек служивый и опытный, — уже самое малое время спустя овладев собой, звучным голосом посулила «уважаемым телезрителям» следующее в программе зрелище, улыбнулась и исчезла.
И опять было зазвучала музыка и покатилась по экрану первая шеренга новых титров, но кто-то поспешно метнулся к телевизору. Кнопка щелкнула, и, высверкнув яркой звездочкой, экран погас.
— Да-а… — протянули в полутьме комнаты. — Как это они — все по полочкам… Здорово, а?
И заговорили тут все разом, и задвигали стульями, и качнули праздничный стол, за которым сидели.
Хозяйка квартиры зажгла свет, и все с любопытством оглядели друг друга: как, мол, тебе виденное-слышанное? Фактики эти тебе как, а?
Действительно, на редкость интересной была эта передача о теории вероятности, и захватывающе провели ее двое ученых. Говорилось тут (и доступно пониманию говорилось) о законе больших чисел; обсуждались понятия случайных событий, случайных величин; понятия распределения вероятностей случайной величины и так далее, и все — с максимально возможной простотой и кинооснащенностью: и графики, и научно-популярные кинокадры, и спокойно убеждающий баритон диктора.
Законы больших чисел… Равная вероятность падения подброшенного пятака на орла и решку. Сто раз подброшенного, миллион раз…
Самым же захватывающим в передаче было то, что собеседники говорили еще, мимоходом, правда, но с видимым удовольствием о совершенно невероятных уже совпадениях, об удивительных, не объясненных пока что наукой случаях, происходивших с людьми.
«Однако должен заметить, — оговорился лобастый, — что большая часть этих случаев может быть отнесена к разряду легенд, ибо проверке они не подлежат, или по давности событий, или в силу иных причин…»
Но другая-то часть случаев, но меньшая-то часть, та, которая подлежит?..
Ну вот хоть случай с вывалившимся за борт моряком. Тот еще и отфыркаться не успел, не успел еще в ужас впасть в океанской пустыне, как тут же подставила ему спину невесть откуда взявшаяся морская черепаха. А случай с французом, учителем Морисом Бимоном? А с португальцем, с этим, как его — который ошарашил курортных толстосумов в Монте-Карло, шестнадцать раз подряд поставив на рулетке на двойной ноль и выиграв? А тот шотландец, выпавший из самолета и угодивший в только что наваленную груду пакли? Да-а…
— Ну-ка, ну-ка поглядим! — проговорил, как пропел, вскочивши со стула и роясь в карманах, Коля Шустов, самый деятельный в компании человек, еще в школе получивший прозвище Шустрый. И уже коротко звякнул об пол пятак, подброшенный Колей.
— Так, решка… — сообщил Николай.
И снова звякнула монета.
— Решка! Ей-богу, решка! — победно вознес над собой пятак Шустрый, словно вот уже и началось твориться то самое, невероятное.
— А ну еще раз, Коленька, — заинтересованно поощрила его худенькая Сашуля, мечтательное существо лет двадцати семи, в очках, браслетах и короткой стрижке. Вот уж кто жил во всегдашнем ожидании невероятного: невероятной любви, невероятного поворота судьбы…
Звяк! — подпрыгнув, пятак встал на ребро и с наклоном, по дуге въехал под сервант, самую малость опередив Колю, который прыгал за монетой, пытаясь подошвой припечатать ее к полу и промахиваясь.
— Тьфу! — огорчился Коля. — А ведь наверняка опять решка!
— Да ты мечи двугривенные! — посоветовал Шустову хозяин квартиры Виталий Синицын. — Или полтинники мечи. А мы уж завтра со старухой посмотрим под сервантом: орлы там или решки. А, старуха?
И глянула на Виталика со всегдашним обожанием жена его Нина, красивая уравновешенная женщина. Коля же, чуть помедлив, поразмыслив, стоит ли трудов опыт, встал все же на четвереньки, пошарил ладонью под мебелью и вытолкнул монету на простор. Сдул паутину с кисти, глянул.
— Ну? — спросили все.
— Орел! — с отвращением сообщил честный Коля. — Пыль надо вытирать, хозяева! — В сердцах, он щелчком загнал монету обратно. — Тьфу!
— Не расстраивайся, Коленька. Все правильно, все — по науке, утешила его Нина. — Случайные ж величины! Эти, как их… — И кистью красивой, полной руки она сделала округлый жест, как бы ссылаясь на незыблемые научные законы, против которых разве же попрешь? — Да ну вас, ребята, в самом-то деле! — обиженно обратилась она ко всей компании. — Что это за безобразие? На телевизор мы собрались или все же на Вовкин день рождения? У-у-у-ти, мое сокровище, Синичка ты моя! — смешно и нежно вытянула она губы в сторону соседней комнаты, где упакованный в одеяла, при открытой форточке, спал виновник сегодняшнего торжества — трехлетний Вовочка Синицын. О нем, как обычно в таких случаях, все начисто позабыли, благо спал мужик тихо и на внимание не претендовал.
