Летом 2002 года в одном из подмосковных городков произошла вполне обычная для нашего времени история. Двое “закадычных друзей”-шестиклассников поехали кататься на велосипедах в заброшенную деревню. Там наткнулись на бомжа. Что произошло дальше — к чему описывать? Как незачем говорить и то, что бомжа найти не удалось.
Один из оперативников, ведших следствие, удивлялся: “Для нас всех до сих пор остаётся загадкой, почему мальчишки не убежали. Ведь для этого не было никаких препятствий. К тому же мальчики отнюдь не робкого десятка, да и выглядят старше своих лет. Непонятная история”.
И действительно, для меня тоже — фатально непонятная! Я уже писал об этом в своих статьях и обещал вернуться к теме. И вот возвращаюсь, хотя начало кое-кому может показаться странным.
Почему просто сразу не убежали? Почему не отметелили бомжа (не верю, что не справились бы вдвоём, я видел фоторобот этой помеси кощея с египетской мумией!)? Почему один “закадычный друг” по приказу безоружного хлипкого негодяя покорно связал другого и безропотно дал связать себя? Почему даже потом они сидели на месте, послушно считая до тысячи, как им велели? И что значит — не робкого десятка? Что под этим сейчас понимается? Умение пререкаться со взрослыми? Умение уже в этом возрасте “закинуться пивасиком” и покурить у школьного подъезда, показывая всем, как ты крут? Умение кидать петарды под ноги старушкам?
Да, прав следователь. Вроде бы непонятная история. Совсем.
В 1972 году была такая история. Двое мальчишек, ровесников этих, нынешних, “не робкого десятка”, столкнулись с бежавшим убийцей-рецидивистом. Едва ли он собирался делать с ними то же, что бомж в наши дни. Он собирался их просто убить, потому что они его увидели, а он был в бегах.
Недолго к тому времени, но всё-таки посещавшие секцию бокса мальчишки отходили взрослого “крутого” дядю так, что в милицию он попал в бессознательном состоянии. Им было страшно. Они сами об этом потом говорили. Но их было двое — двое друзей — и они решили драться. Мысль о том, чтобы покорно сдаться, им даже в голову не пришла.
Ну, вот и ответ. Бомжу не было надобности угрожать оружием, хватать, тащить… Прикажи он мальчишкам повеситься — они бы и повесились. Со слезами и просьбами, но повесились бы. Точно вам говорю. Потому что струсили. Мгновенно струсили.
Впрочем, это не их вина. В них просто исчезло что-то, что было у большинства их ровесников даже не тридцать — двадцать лет назад.
А если это и беда — то не только их, а целой страны. Нашей с вами Родины.
Трусость, ставшая чуть ли не органичной частью характера большинства потомков бойцов Куликова поля, Смоленска, Полтавы, Бородина, Шипки, Курска и Кандагара. И не только детей, но и взрослых.
Но эта трусость возникла не просто так. Она умело привита, заботливо выращена и тщательно культивирована.
Начинать разговор следует с того, что есть (или кто есть) личность и зачем вообще её формировать? Личность определяется в современном мире как любое дееспособное человеческое существо независимо от возраста и пола. Но подобное определение таит в себе зародыш болезни, поразившей сейчас всю планету — эпидемии пофигизма. Дело в том, что подобное “дарование прав личности” всем без разбора приводит к гипертрофированному чувству своей ценности, а значит — исключительности и неповторимости.
Между тем большинство из так называемых личностей невысоко ценятся. Это объективная точка зрения. Люди вообще являются материалом, из которого на свою потребу власть лепит то, что ей нужно. Если кто-то думает, что демократическая власть является исключением, то это заблуждение. Данная власть держится на воле толпы — электората. И этот электорат она умело формирует обещаниями корытца с похлёбкой, тёплого хлева и развлечений на все вкусы. Личности такой власти не нужны даже внутри самой себя, более того — они для неё опасны. Соответственно система формирования личности в современном мире предана анафеме, объявлена пережитком тоталитаризма и официально заклеймлена всеми возможными педагогическими и психологическими теориями.
Современная система воспитания держится на нескольких постулатах.
ПЕРВОЕ. Изначальность и первоочерёдность прав ребёнка.
ВТОРОЕ. Демонизация слова “долг” как калечащего “свободную волю” и “ранимую детскую психику”.
ТРЕТЬЕ. Уравнивание в правах ребёнка и взрослого.
ЧЕТВЁРТОЕ. Максимальное потакание прихотям (даже нежеланиям) детей, в которых видится некое “самовыражение” и “саморазвитие” личности.
ПЯТОЕ. Воспитание через внушение чувства своей неповторимости, чувства нигилистического индивидуализма.
ШЕСТОЕ. Разработка темы толерантности к происходящему вокруг.
СЕДЬМОЕ. Отказ от наказаний из-за их “жестокости”.
Следует сказать, что задачам современного общества эти постулаты соответствуют как нельзя лучше. На них воспитываются трусливые, страдающие огромным количеством комплексов, жестокие, лживые, безответственные, истеричные, неспособные на физические или духовные усилия, на творчество, с размытыми сексуальными и полностью отсутствующими моральными ориентирами существа, неспособные дать отпор даже уличному хулигану. То есть то, от чего наши предки отвернулись бы с омерзением, посчитав появление таких людей признаком вырождения нации. Но эти “личности” выгодны демократической власти. Они себялюбивы, покорны силе, не терпят тех, кто стоит выше среднего уровня, легко поддаются на обещания, льстящие их сластолюбию, тяге к красивой жизни и слабоволию, любят воображать себя пупом земли, без которого ничто в государстве не завертится. Ими очень легко и просто манипулировать. Закладывается всё это с детства и характерно не только для России (даже не столько, мы-то ещё только вступили на этот путь!). Подобным образом воспитанный тип “хомо электоратус” господствует в западном мире.
