Дорога шла правобережьем Волги — с юга на север, от Астрахани к Волгограду. Гладкая бесконечная асфальтовая лента, сопровождаемая чередой быстро мелькающих столбов линии электропередачи.
Справа и слева от шоссе лежала степь, безостановочно несущаяся у обочин и неподвижная у горизонта. Время от времени поодаль от дороги она взбухала невысокими песчаными буграми со скудной порослью сожженных солнцем трав, с барханной рябью на желтеющих проплешинах. Ветер, которому здесь не было преград, нес из степи полынный запах, гнал по асфальту невесомые шары перекати-поля.
Мигали фарами в сгущающихся сумерках редкие встречные машины и пролетали, взвив мгновенный смерч. Иногда по степи неожиданно рассыпалась отара, в поднятой сотнями копыт пыли смутно маячила фигура чабана на низкорослой лошаденке. И один раз на горизонте, на фоне рдеющей закатной полосы неспешной поступью прошли верблюды — черными силуэтами, цепочкой друг за другом, четкие, как в мультипликации.
Когда спидометр отщелкал двести семидесятый километр от Астрахани, в ночи всплыла гирлянда разноцветных огоньков.
— Приехали,— сказал шофер.— Это и есть Черный Яр.
...Черному Яру около трехсот пятидесяти лет. Бывший острог, бывшая крепость, бывший уездный городок. А ныне крупное село, районный центр. Никакими яркими событиями в истории не отмечен. Кроме, пожалуй, одного: в 1670 году казачья вольница Степана Разина разбила на этих землях войско астраханских воевод.
И все-таки, как мне кажется, Черному Яру забвение не грозит. Вскоре он станет настоящим городом. Здесь, в древней иссохшей кочевой степи, сейчас раскинулся один из основных объектов ударной комсомольской стройки «Главастраханрисстроя» коротко называемый КАРОС. А полностью — Калмыцко-Астраханская рисовая оросительная система.
Когда Доронину вручили диплом об окончании Куйбышевского инженерно-строительного института и направление на работу в Астрахань, он решил выяснить, что его ждет. В библиотеке института Саша нашел «Путеводитель по Астраханской области», а в нем скупую информацию о том, что место будущей работы не курорт!
«Астраханская область расположена в зонах полупустыни и пустыни. Летний зной с губительными горячими суховеями и пыльными бурями, зимние морозы с сильными ветрами резкая смена температур — вот отличительные черты климата низовьев Волги. Летом в отдельные годы температура повышается до +44° зимой понижается до —41°».
Это звучало предостерегающе, но отвлеченно не вызывая никаких конкретных чувств и ощущении,— кому бывает жарко от жары, набранной типографским шрифтом?
Как это выглядит на деле молодой гидростроитель узнал позднее, когда приехал в Черный Яр, где находился один из трестов Главастраханрисстроя, и был назначен мастером двадцать второй передвижной механизированной колонны — ПМК-22.
Жара давила с рассвета до заката сорок градусов в летние месяцы было нормой, а не исключением. Вечерами до исступления доводили несметные полчища комаров и мизерной почти невидной невооруженным глазом мошкары — лица и руки от ее укусов были покрыты волдырями и расчесами.
На участках где работали скреперы и бульдозеры с утра до вечера клубилась желто-коричневая мгла, настолько плотная, что даже яростное солнце сквозь нее светилось бледно и расплывчато. Тонкая глиняная пыль на потных лицах застывала жесткой коркой, неподвижной, как маска, когда человек молчал, и странно трескавшейся, когда он улыбался.
Люди мечтали о дожде и ветре — чтобы хоть чуть прибило въедливую пыль, чтобы хоть несколько минут в воздухе пахло грозовой озонной свежестью, чтобы снесло куда-нибудь к чертям кровососущую ораву гнуса. Саша вглядывался в выцветшую голубизну жаркого, опрокинутого над степью купола и вспоминал астраханский «Путеводитель». «Круглый год здесь резко ощущается недостаток осадков, а испаряется влаги в три-пять раз больше чем выпадает…» Здесь, если уж и бывает ветер то не влагу он несет, а лютый зной и тучи пыли от земли до неба.
Пыльные бури случалось бушевали неделями. Черный буран гулял в степи — обжигающий непроглядный обдирающий кожу мириадами колких песчинок. Работать на участке было невозможно. Стояли час, и два, и три, слушая буйный посвист суховея, тщетно таращили глаза, силясь увидеть сквозь мятущуюся пыль силуэт скрепера, отъехавшего на пять метров в сторону. И возвращались домой, включив средь «бела дня» слепые фары. Разбредались по домикам-вагончикам, содрогавшимся под ударами ветра. В щели снаружи прорывалась пыль и оседала толстым слоем на столах, на книгах, на постелях. Попробовали как-то раз заткнуть все щели — в домике стало душно, как в парной.
В этих вагончиках им приходилось жить пять дней в неделю. Их ПМК базировалась в селе Солодники в ста двадцати километрах от объекта, и там же жили все рабочие и инженеры. Старый автобус ковылял два-три часа в один конец — каждый день не наездишься. Дома бывали только в выходные.
Жена встречала Сашу с дочкой на руках и со слезами в голосе говорила:
— Катенька, квартирантик наш приехал.
Он понимал жену — ведь все хозяйство, вплоть до сугубо мужских дел, лежало на ее плечах. Много ли успевал он сделать за два дня? В субботу хоть немного отоспаться да сбегать в баню, отпарить въевшуюся в кожу пыль, а в воскресенье снова сборы на неделю. Два дня, короткие, как два часа. А зачастую и двух дней не выпадало. Прошлой зимой работали почти без выходных — нужно было помочь скотоводам.
