Евгений Козловский
Водовозовъ & сынъ
Ангел сказал: не поднимай руки твоей наотрокаи не делай над ним ничего; ибо теперь Я знаю, что боишься ты Богаи не пожалел сынатвоего, единственного твоего, для Меня.
Бытие, ХХII, 12
Карету мне, карету!
У е з ж ае т .
А. Грибоедов
1. ВОДОВОЗОВ Ровно в шесть я повернул ключик; заурчал, заработал мотор -увы, не тот, о котором я мечтал вот уже лет десять -- не паровой наугольной пыли, с полным сгоранием, не керамический, который в прошлом, кажется, году начали выпускать японцы, хотя первым придумал его, конечно, я, аобычный карбюраторный, правда, мощный и отлично отлаженный -- заурчал, заработал, готовый плавно снять логово с местаи медленно двинуть его рядом с капитаном Голубчик: онавот-вот должнабылапоявиться в высоких двустворчатых дверях ОВИРа, забранных матовыми, переплетенными в своей толще проволокой стеклами. Третью неделю поджидал я капитананаэтом месте, третью неделю провожал по извилистым, один переходящим в другой переулками до перекрестка, но не дальше: там онавсегдасворачиваланалево, к метро, ая занею следовать не мог: белая стрелавнутри гигантского горящего голубого кругабеспрекословно указывалав противоположную сторону. Оставить же логово и пойти закапитаном пешком не имело смысла: в густой вечерней московской толпе, в самом центре столицы, похищение без помощи автомобиля не удалось бы ни в жизнь.
И все же каждый вечер дежурил я у инфернальных дверей, то ли надеясь, что наберусь однажды храбрости и попробую взять капитанаеще в переулке, битком набитом топтунами и расходящимися по домам ее коллегами, то ли -- что онасамаобратит, наконец, наменя внимание, возмутится, потребует объяснений, заведет разговор, то ли -- что свернет вдруг направо, в разрешенную для нас с логовом сторону. Во всяком случае, терять мне было нечего, свободного времени -- хоть отбавляй, адело мое с местане трогалось, разве назад, и я не сумел выдумать другого способасебе помочь, кроме как похитить Голубчик, отвезти ее накрившинскую дачу, связать, запугать, потребовать, аесли все же откажет -достать из бардачкаскальпель и аккуратно перерезать ей горло. После этого дело мое передадут кому-то другому и оно, наконец, решится. А труп закопать в клубничную грядку.
В полторы минуты седьмого капитан Голубчик вышлаиз учреждения, пересеклапереулочек и двинулась по тротуару в сторону роковой стрелы. Человек пять или шесть отказников сопровождали капитана, и наих лицах означенабыламольба: остановись намгновенье! взгляни нанаши измученные жидовские морды! выслушай нас! вы ведь люди, хоть и изменники родины, и в каждом заключен пусть плохонький, пусть гниловатый, пархатый, недостойный Твоего, Капитанского, но космос! Капитан Голубчик, статная, стройная, сильная, белокурая, с высокой грудью, теснящейся под нежным коричневым бархатом югославской дубленки, плыла, помахивая сумочкою, и словно распространялавокруг себя некое силовое поле недосягаемости, перемещающийся меловой круг Хомы Брута, и вся этажидовская нечисть не смелапереступить черту, плелась в хвосте и жалобно, заискивающе гляделавслед капитану, отставая и рассеиваясь во тьме Колпачного переулка.
Перекресток, ас ним и неизбежность очередного расставания, неумолимо приближались к нам; вот и горящий голубой круг, отмеченный боковым зрением, выплыл из-заизломашестиэтажного здания -- покаеще маленький и не грозный, но обещающий в считанные секунды вырасти до подавляющих размеров -- и тогда, раздраженный бессмысленными этими провожаниями, я решил -- будь что будет! -не глядеть накруг, апросто повернуть навстречу густому потоку машин улицы одностороннего движения -- наши ногию и челюстию быстрыю Почему же, Вожак, дай ответ! -- мы затравленною мчимся навыстрелю и не пробуемю черезю запрет?! -круто заложил руль налево и придавил акселератор.
Визг тормозов, лязг покудане моего столкновения, ругань, свисткию Ноганепроизвольно дернулась к тормозу, но я не разрешил ей трусливого движения и, не сводя с капитанаГолубчик глаз, продолжал путь. Всем телом я ждал удара, но в мозгу торжествующе вертелось: я из повиновения вышелю зафлажкию жаждажизни сильнейю Капитан остановилась -- остановился и я -- и впервые затри недели посмотреланалогово. Это уже было половиною победы. Нас обступил народ, милиция -- только сзадию я радостно слышалю удивленные крики-и-и-и-и-и-ию людейю -- чьи-то пальцы тянулись к дверным ручкам, грозили кулаки, монтировкамелькаланад лобовым стеклом -- и вдруг по мановению шуйцы Голубчик все стихло и успокоилось. Сквозь расступающуюся толпу капитан обошлалогово (двигатель дал нелогичный, необъяснимый сбой; кто-то услужливо распахнул дверцу) и оказалась насиденьи: я слышал ее дыхание, бархат дубленки цепко касался правого моего рукава. Поехали, сказалажеланная пассажирка. Ты заслужил. Разворачивайся и поехали, -- и я, врубив передачу, тронул с местав вираже так, что только взвизгнули правые колеса, и логово по дороге, расчищенной пробкою, стрелою понесло нас вперед, вдаль, в сторону Разгуляя.
НаСадовом, у домикапрошлого века, красная вывесканад полуподвальной дверцею которого гласила: Пионерский клуб Факел, я по команде капитаназаглушил двигатель. Голубчик протянуларуку ладошкою кверху и нежно, даже, пожалуй, застенчиво сказала: Настя. А как зовут тебя? Давы ж знаете! не выдержал я. Вы ж тысячу раз читали мои анкеты и характеристики, вы ж трижды принимали меня в своем кабинете! но капитан Голубчик, как бы ничего и не слыша, досконально, как магнитофон, копируя собственную интонацию и не отнимая руки, повторила: Настя. А как зовут тебя?
