Овидий Горчаков
Внимание: чудо-мина!
Лауреат премии Ленинского комсомола писатель Овидий Александрович Горчаков в годы войны был партизаном-разведчиком, минером-подрывником, прошел по тылам врага от Брянских лесов до Германии.
Его перу принадлежат книги "Вызываем огонь на себя", "Лебединая песня", "В гостях у дяди Сэма", "Максим" не выходит на связь", "Падающий дождь" и другие. Он пишет рассказы, киносценарии.
Повесть "Внимание: чудо-мина!" написана на документальной основе.
В феврале 1963 года Овидий Горчаков в очерке на страницах газеты "Известия" впервые рассказал о таинственных взрывах в захваченном врагом Харькове, о чудо-мине, о славной минно-подрывной операции Великой Отечественной войны. Очерк вызвал массу откликов, автор получил сотни писем от читателей, в том числе и от участников описанных им событий. Почти десять лет продолжался писательский поиск, прежде чем подвилась эта повесть, рассказывающая горячо и взволнованно о беспримерном подвиге наших минеров и разведчиков, военных инженеров и саперов, изобретателей и вожаков-коммунистов, героев рабочего Харькова.
Часть первая
В ГРОЗОВУЮ ОСЕНЬ СОРОК ПЕРВОГО
СЕКРЕТНОЕ ЗАДАНИЕ
В то утро, в то холодное и дождливое осеннее утро 1941 года главные действующие лица этой драматической были, словно подчиняясь некой центростремительной силе, спешили, неслись навстречу друг другу, чтобы неотвратимо связать б тугой нерасторжимый узел свои судьбы...
Автострада Москва - Симферополь. Хлещет ливень, сечет облетевшие сквозные рощи вдоль шоссе. Вздымая буруны воды и грязи, мчится автоколонна. Впереди - камуфлированная "эмка" с маскировочными прорезями на фарах. За "эмкой" - два десятка обыкновенных, окрашенных зеленой краской ЗИСов и "газиков". Поочередно объезжают они вслед за головной машиной воронки от немецких авиабомб, вспоровших шоссейное полотно.
Одна из воронок все еще дымится. Над воронкой покосился вкопанный в обочину дорожный указатель с полуразмытой дождями надписью "ОРЕЛ - ХАРЬКОВ". В кювете догорает, чадя, остов полуторки. Черный дым, тяжелый бег набрякших мрачных туч, шальной полет палых листьев...
Слезится ветровое стекло "эмки", качается, нервно подергиваясь, "дворник".
"Как одинаковы всюду фронтовые дороги!" - думает полковник Маринов.
Минск, Могилев, Рославль... В памяти, как в калейдоскопе, мелькают охваченные дымом, пламенем и лихорадкой отступления родные города. Яростно отбиваясь, армия откатывалась на восток, а он, полковник Маринов, офицер Генштаба, как и тогда, в Испании, делал все, что было в человеческих силах, чтобы на день, хоть на час задержать огненную лавину нашествия, чтобы враг не прошел.
Теперь, в конце сентября, на четвертом месяце великой войны, уже мало кто сомневается, что Красной Армии удалось сорвать гитлеровский план "блицкрига" - "молниеносной войны", Правда, это удалось сделать ценой неимоверных потерь, зато выиграно жизненно важное для страны время. Теперь, в Харькове, кажется, он, полковник Маринов, и его минеры сумеют сделать больше, чем на всем горьком и героическом пути от Минска, от западного рубежа Родины.
На коленях полковника лежит свежий номер "Правды". Прихватил с собой из Москвы, чтобы от корки до корки прочитать в дороге. Глухо говорится в газете о завершении боевых действий советских войск в "котле" восточнее Киева, об отрядах и группах, прорвавшихся на восток, к своим войскам. Но полковник слышал в Генштабе о гибели в окружении многих наших славных дивизий во главе с командующим войсками Юго-Западного фронта генерал-полковником Кирпоносом. Жжет от такой вести в груди, будто рана кровоточит... И на юге дела неважные; эвакуируется Одесский оборонительный район... Но самое главное происходит на Московском направлении - началась великая битва за Москву, враг ломится к столице на танках через брянские и орловские ворота.
Полковник не мог знать, что начальник Генерального штаба послал директиву войскам трех фронтов - трех богатырей, защищавших эти ворота, предупреждавшую их о решающем наступлении вермахта, Ставка Верховного главнокомандующего приказала этим войскам организовать разведку всех видов и ускорить оборудование оборонительных полос, чтобы в первую голову прикрыть направления на Ржев, Вязьму, Брянск, Курск. И Харьков. Именно этот город владел теперь всеми помыслами офицера Генштаба полковника Маринова.
Впереди - наспех сколоченный шлагбаум у перекрестка. Группа бойцов роет окопы за кюветом. Завидев автоколонну, они втыкают лопаты в землю, берутся за винтовки,
У полосатого шлагбаума стоит невысокий командир в торчащей колом, темной от дождя плащ-палатке, Виднеются петлицы с лейтенантскими "кубарями" на вылинявшем воротнике. Он поправляет на груди автомат ППД, поднимает руку.
Визжат тормоза. Колонна резко останавливается. Лейтенант подходит к "эмке". Теперь видно, что он совсем молод, ему нет и двадцати пяти. Брови сдвинуты, мокрое от дождя лицо сурово, палец на спусковом крючке.
Полковник распахивает переднюю дверцу "эмки". Она жалобно скрипит в настороженной тишине. Лейтенант козыряет, буравя глазами полковника, говорит простуженным юношеским баском:
