Кейт Грегори не могла поверить, что сестра обращается к ней с такой просьбой.
— Нет уж, — твердо сказала она, снова придвинув скрипучий деревянный стул к столу и повернувшись спиной к сестре. — Я не стану участвовать в твоем нелепом плане.
— Но, Кейти, — захныкала Бьянка у нее за спиной, как она делала в детстве двадцать лет назад, будто и не повзрослела. — Причина уважительная. Подумай об этом… это романтично. Разве у тебя в душе нет хотя бы капли романтики?
Кейт повернулась на стуле и оказалась лицом к лицу с сестрой. Вот на этот вопрос она легко могла ответить.
— Нет. Даже капельки. — Нет уж. Романтика была азартной игрой, а она по горло сыта азартными играми.
— Кейт! — Бьянка пришла в ужас. — Ты не то хотела сказать.
— О, именно то. — Кейт улыбнулась и снова повернулась к гроссбухам Грегори Фармз, техасского бизнеса ее семьи, считавшегося — далеко не бесспорно — лучшим в области разведения скаковых лошадей на Западе.
Вообще-то эти гроссбухи — матафорический ответ на вопрос Бьянки. Последние сорок лет семья Грегори жила разом густо, разом пусто, в зависимости от родословной лошадей, условий беговой дорожки, погоды, здоровья жокеев и их пристрастия к выпивке, а также от вуду и множества других переменных величин, не поддающихся контролю.
Кейт не терпелось уехать. Она уже скопила довольно много денег и собиралась, как только добьется своего, переехать в Даллас — достаточно близко от отца и сестры, если она им понадобится, но достаточно далеко, чтобы не участвовать в бизнесе, — а там найти себе другое занятие. Вероятно, она станет учительницей начальной школы. Возможно, жители Эйвон-Лейка удивились бы, узнав, что она получила в колледже степень бакалавра в области начального детского образования.
Некоторые, может быть, назвали бы увлекательной жизнь скачек, но только не Кейт. Хотя она любила животных, но до сих пор помнила трудные годы, когда ее семья питалась рисом и фасолью и жила под постоянной угрозой лишиться дома. Мать плакала, отец нервничал, па детей не обращали внимания… это была очень напряженная жизнь.
Тогда Бьянка была совсем маленькой, и ей посчастливилось забыть худшее, Бьянка думала, что в ее жизни всегда присутствовали счастье и процветание.
Откровенно говоря, из-за этого она иногда вела себя как довольно избалованный ребенок.
Вот и сейчас…
— Кейти… — Бьянка повернула сидевшую на стуле Кейт лицом к себе. — Пожалуйста.
— Нет.
— Сделай это для меня.
Кейт покачала головой, не в силах поверить, что сестра способна на такой эгоизм.
— Нет, Бьянка. Я не выйду замуж ради тебя. — Невероятно, какие вещи ей приходится говорить, причем не один раз.
— Тебе незачем по-настоящему выходить замуж, — поспешно уточнила Бьянка. — Просто скажи папочке, что выходишь. Пока он будет занят твоим замужеством, я могу планировать мою свадьбу.
Кейт уронила руки на колени и холодно посмотрела на сестру.
— Значит, сказать папочке, что я выхожу замуж.
Бьянка нетерпеливо закивала.
— Верно.
— Выдумать жениха, запланировать поддельную свадьбу, переехать в воображаемый дом, притвориться, по-видимому, на ближайшие тридцать или сорок лет, будто рожаю и воспитываю детей, после чего удалиться от дел с несуществующим мужем и качать на коленях внуков, которых у меня никогда не будет.
— Ну… — Похоже, Бьянка начала понимать. — Наверное, ты права.
Кейт подняла руки.
— Аллилуйя. Она наконец поняла.
Бьянка кивнула. И на миг показалось, будто сестра действительно поняла глупость своего намерения. Но потом она сказала:
— Нам надо будет найти настоящего парня. — Она задумчиво потерла подбородок.
— Что?
— Или, может быть, нанять актера.
У Кейт округлились глаза. Она с минуту подождала, но Бьянка так и не рассмеялась и не сказала, что шутит.
— Ты слышишь, что говоришь? Теперь ты хочешь нанять актера? И чтобы я притворилась, что выхожу за него замуж?
— Ну…
— И все для того, чтобы переиграть папу в его старомодном, ограниченном, высокомерном консерватизме? Нет уж.
Генри Грегори настаивал, чтобы его старшая дочь вышла замуж раньше младшей. Она знала, что это шло оттуда же, откуда шли многие его представления о мужчинах и женщинах: старые традиции, приверженность строгому воспитанию.
Пока мать Кейт не умерла, именно она занималась детьми. Отец иногда играл с девочками и всегда им улыбался и подмигивал, даже если у них возникали проблемы.
Но после смерти Хелен он стал похож на заблудившееся животное. Он потерянно кружил по комнатам и тщетно пытался понять девочек, которые до сих пор были для него лишь игрушками. Начав в одиночку воспитывать Кейт и Бьянку, отец слишком серьезно отнесся к своим обязанностям и не проявлял к ним былой мягкости.
— Что же мне делать?
— Вы с Виктором просто должны пожениться. Без спросу. Папа переживет.
— А если нет? Что, если я это сделаю, а он отречется от меня и уволит Виктора?
Виктор Блум был женихом Бьянки и лучшим тренером ее отца.
— Он наверняка не уволит Виктора, тот слишком ценен. А то, что он от тебя отречется, — глупость.
— Почему ты так уверена?
— Потому что он тебя любит, Бьянка, и хочет, чтобы ты была счастлива. Даже если это означает отказ от его безумных устаревших представлений о приличиях, взятых из шестнадцатого века.
