— Создатель наш Единый, взываю к тебе! По праву наследника княжеского рода Тиссенов прошу светлого посмертия для отца моего Альбрехта и старшего брата Ульриха. Прими, Всевышний, раскаявшиеся души, как принимаешь ты души всех послушных детей своих!
Звонкий юношеский голос племянника, усиленный магией, разносился над площадью перед главным Храмом Минея, и глубокого почтения к Единому было в нем более, чем достаточно. Фридрих Тиссен и сам бы легко поверил в искренность его взываний, если бы точно не знал, что происходящее сейчас на площади — лицедейство чистой воды. Грандиозный спектакль, устроенный молодым княжичем Эскела, с целью сломить сопротивление жрецов Храма и успокоить встревоженных горожан Минэя.
Фридрих не совсем понял странное обещание племянника, устроить храмовникам «праздник святого Йоргена» — просто о таком святом среди древних магов он раньше не слышал. Но парень в этот момент так недобро оскалился, что старший из Тиссенов невольно поежился. Пусть сам он и не был сильным магом, но от яростной силы, рвущейся из племянника, и его ненависти к Храму, Фридриха пробрало аж, до печенок. Ничего хорошего этот обещанный «праздник» жрецам не сулил.
На «жаркий» призыв молодого княжича Единый с небес естественно не отозвался, и жрецы, выстроившиеся полукругом на ступенях Храма, дружно скривились в надменных улыбках. Отлучение Западного Эскела от церкви повелением самого Понтифика — это вам не шутки. Ни погребальный костер перед Храмом без его разрешения не вспыхнет, ни храмовые двери перед верующими не распахнутся. До тех пор, пока князь не повинится перед Понтификом и не вымолит у него прощение за свое дерзкое поведение и неповиновение его воле.
Умер старый грешник Альбрехт? Что ж, теперь за его грехи придется отвечать наследнику. Так что, как не крути, а придется ехать молодому Тиссену на Остров магов и валяться в ногах у Аполлинариуса, слезно умоляя его забыть темные прегрешения покойных отца и брата. Вот только Фридрих точно знал, что племянник и не думал сдаваться. И ехать на Остров к Понтифику он тоже не собирался.
Над площадью снова разнесся звенящий голос Йена.
— Жители Эскела, не отчаивайтесь! Не может милостивый Единый не внять нашим искренним молитвам. Да, мой отец и брат были непокорны воле Понтифика, но они до конца оставались верными сынами Света. И пали геройской смертью в сражении с Темными Лордами, едва не захватившими Миней прошлой ночью. Разве этим Альбрехт и Ульрих Тиссены не искупили свою вину?! Так воззовем же все вместе к Единому с чистым сердцем и помыслами! В нашей общей искренней молитве давайте попросим Отца Небесного простить две заблудшие души, спасшие наше княжество от сил Тьмы. Да свершится справедливый суд по воле Единого!
И молодой княжич Йен Тиссен первым смиренно преклонил колени, подавая пример своим подданным. Черный, наглухо застегнутый камзол на миг обтянул спину юноши, обрисовав мышцы хорошо тренированного тела. И только глупец мог купиться на возраст, юное лицо и звонкий голос князя — у этого парня было тело воина, и мальчишкой Фридрих называл своего племянника скорее по привычке.
Вслед за сыном опустилась на колени и княгиня София, пачкая в пыли черное траурное платье. Ее дрожащий голос, наполненный слезами и скорбью, начал взывать к Единому, и благодаря магии ее взывание донеслось до каждого, стоящего на этой площади. Вот уже и вся площадь перед Храмом как по команде начала опускаться на колени. Стар и млад, мужчины и женщины, простые горожане и аристократы — все повторяли молитву вслед за княгиней и ее сыном, хором взывая к Единому и прося у него милости к умершим.
Склонив голову и усердно шевеля губами, Фридрих тайком продолжал наблюдать за племянником. И от его внимания не укрылось, как Йен, дождавшись окончания молитвы, сделал едва заметный пасс рукой, призывая магию. Ответом ему стал громкий клекот, доносящийся с неба и чей-то восторженный выкрик из толпы.
— Смотрите, карагач! Карагач вернулся в Минэй!
Вслед за первым криком раздались и другие. Народ повскакивал с колен, все словно сошли с ума, крича и повторяя, друг за другом: «Карагач вернулся! Вы видели, видели?!». А птица, плавно описав большой круг над площадью, вдруг с победным клекотом спикировала вниз, на протянутую руку княжича. Карагач сложил огромные крылья и замер неподвижным изваянием, зорко посматривая вокруг янтарными бусинами глаз.
— Разве это не знак того, что Единый простил Тиссенов?! — разнесся над площадью окрепший голос Софии — Он услышал нашу общую молитву и ответил нам прощением. Благодарю вас, жители Минэя, мы прощены Отцом нашим Небесным!
В ответ раздался радостный рев толпы. Люди бросились обниматься друг с другом, у многих на глазах заблестели слезы. Все в столице порядком устали от смуты, устроенной покойным князем.
— Не рано ли делать такие выводы, княгиня? — скрипучий голос Главного Жреца отрезвил ликующую толпу. Все головы резко повернулись к нему — Погребальный костер ведь так и не зажжен. О каком прощении вы говорите?
— Об этом!
Йен Тиссен сделал шаг вперед и указал свободной рукой на медленно разгорающееся магическое пламя в основании костра. Вся площадь выдохнула в едином порыве, а Главный Жрец испуганно вытаращился на погребальный костер. Его растерянное: «Не может этого быть…» потонуло в новых восторженных криках толпы, а потом и в яростном реве пламени, охватившем двух покойников, завернутых в саван. Погребальный костер разгорелся с такой силой, что люди вынуждены были отхлынуть назад, спасаясь от жара. И через несколько минут на его месте осталась только куча пепла и тлеющих углей — еще одно неоспоримое подтверждение божественной воли Всевышнего.
