Жрецы сбились в кучу, жарко обсуждая случившееся, и решая, как им поступить дальше. А среди горожан уже начали раздаваться крики с требованием распахнуть двери Главного Храма.
— Разве Единый не явил нам сейчас свое прощение?! Открывайте Храм!
— Воля Единого важнее воли Понтифика!
— Княжич, почему жрецы препятствуют воле Единого?
Мальчишка словно только и ждал этих слов. Подбросив птицу вверх, он заставил карагача взмыть в небо, а потом, взяв за руку княгиню и властно кивнув Фридриху, приказывая ему присоединиться, направился в сторону Жрецов. Толпа устремилась вслед за княжеской семьей к дверям церкви.
— Вы слышите, о чем спрашивает народ? Почему пренебрегаете волей, явленной Единым?
— Разрешение открыть Храм может дать только Понтифик!
— А разве он не первый среди слуг и детей Единого? Если бы Его Святейшество был среди нас, он не усомнился бы в знамениях.
— Не богохульствуйте, княжич! Не вам, сыну грешника, толковать волю Единого!
— А кому, вам?
Племянник поставил ногу в сапоге на первую ступень лестницы и патетически вскинул руки, обращаясь к лику Единого над входом в Храм. И снова Фридрих заметил едва уловимое движение его пальцев.
— Взываю к тебе, Отец наш Небесный! Открой двери Храма для страждущих чад своих.
Какое-то время ничего не происходило, и Главный Жрец уже открыл рот, чтобы снова обругать княжича. Но тут знак Единого в центре большой свинцовой печати на дверях Храма начал вдруг ярко светиться. Разноцветные лучи превратились в подвижные языки пламени, а потом печать, раскалившись добела, стекла расплавленным свинцом на мраморные плиты пола.
— Что это…?
На потрясенного храмовника смешно было смотреть, он не понимал, как такое возможно. Жрец не узрел магии, исходящей от молодого княжича, и никто на площади ее, кажется, не почувствовал. А вот это уже было интересно! Фридрих, конечно, читал про артефакты, скрывающие магию их владельца, но они были запрещены и не могли оказаться в руках мальчишки. У Альбрехта такой диковины точно никогда не было, уж он бы ни за что не преминул похвастаться Фридусу. Усмехнувшись про себя, Фридрих вернулся взглядом к племяннику, который стоял перед храмовниками, гордо расправив плечи. За его спиной напряженно замерла толпа горожан, готовая штурмовать Храм по первому его слову.
— Нет, вы не посмеете! — Главный Жрец бросился к дверям, загораживая их своим полным телом.
Племянник пожал плечами, и снова с картинной торжественностью обратился к лику Единого.
— Взываю, к тебе, Боже! Допусти верных детей в Храм свой!
И огромные двери церкви, словно повинуясь чьей-то могучей руке, медленно распахнулись навстречу людям. Светильники освещающие внутреннее пространство Храма вспыхнули все до одного, как бывало только по самым великим праздникам. Многоголосое «ах-х!» пронеслось по площади и отразилось от стен окружающих ее домов. Юный Йен Тиссен радостно развернулся лицом к народу.
— Жители Минея! Какие еще нужны доказательства нашего прощения?! Как могут верные слуги Единого не понимать и не принимать его истинной воли, выраженной в таких ярких знамениях?
И снова обратился к жрецам, указывая рукой на гостеприимно распахнутые двери Храма:
— Принимаете ли вы теперь волю Всевышнего, верные слуги его?!
— Принимаем… — ответ служителей был не дружным и неохотным, но достаточно громким, чтобы его услышали на площади.
— Тогда начнем же богослужение в Храме в честь скорбных и знаменательных событий!
Толпа ликующе взвыла и устремилась в раскрытые двери. Княжич повернулся к Главному Жрецу.
— А о вашем омерзительном проступке мы будем вынуждены сообщить в официальной жалобе Его Святейшеству. Отступникам, игнорирующим волю Единого не место в его Доме! И пока наш добрый Понтифик не назначит замену, ваши обязанности будет исполнять другой жрец. А вам я приказываю покинуть Минэй. Сегодня же!
Бывший Главный Жрец беспомощно хватал ртом воздух, тараща выпученные глаза то на молодого княжича, то на грязную лужицу свинца, в которую превратилась сверкающая магическая печать, присланная из канцелярии Понтифика с легатом Пьером Гийомсом. И трудно сказать, что потрясло его больше — наглость Йена Тиссена или неопровержимая воля Единого, явленная сегодня перед огромной толпой горожан.
Фридрих усмехнулся, наблюдая, как жрецы один за другим покорно заходят в Храм, обходя своего бывшего начальника. Вот тебе и мальчишка… играючи усмирил стаю прожженных интриганов, с которыми не смог справиться Альбрехт Тиссен. Откуда он только слов таких понабрался, демагог малолетний?! А Фридус еще уверял его, что племянника даже не стоит принимать в расчет — мол, что взять с малограмотного выгоревшего отрока? Вот тебе и пустышка, вот тебе и отрок…! И попробуй теперь докажи, что без сильной магии здесь не обошлось, у шустрого племянника, кажется, на все найдется ответ.
* * *
Монотонные завывания и бормотания Жрецов наводили тоску на Фридриха. Он вовремя осенял себя знаком Единого, подхватывал в нужный момент их гимны и слова взывания, заученные с раннего детства, изображая при этом радостное воодушевление от всего происходящего в Храме. Но в мыслях своих граф Тиссен снова и снова возвращался к сегодняшним ночным событиям.
