Вместо предисловия: из рецензии Андрея Доброва
Один мой знакомый писатель сочинял книгу о своих друзьях-литераторах. Напишет главу о ком-то — и тут же с ним рассорится. Не потому, что писал гадости, нет. Писал он хорошо и, скорее всего, правду. Но люди знаменитые, кажется, очень ревнивы к прошлому. И в первую очередь к своему частному прошлому, которое не всегда вписывается в их нынешний статус.
Листьева застрелили весной 1995-го. Но до сих пор в России он остается настоящей иконой. И если книги о живых могут вызвать ревность живущих героев, членов их семей, знакомых и поклонников, то рассказ о человеке-иконе опасен тем, что автора начнут проклинать почти все, в случае если этот рассказ отходит от понятия каноничности. Даже если о реальной жизни знаменитости практически никто ничего не знает.
Евгений Додолев в своей новой книге делает именно это. Отходит. Причем довольно далеко.
Казалось бы, что такого — за последние годы было написано много статей, в которых дерзкие авторы то соскабливали, то просто срывали позолоту с образа первого гендиректора ОРТ. Но целью Додолева вовсе не было обличить, соскоблить, вызвать сомнения и подозрения. Он признает тот факт, что Влада Листьева застрелили в 95-м, и даже отводит много места в книге и самому убийству, и тому, что произошло после. Но на самом деле эта книга не о Листьеве. Она о Перестройке. Еще точнее — о Перестройке на Центральном телевидении. И наверное, место этой книги (в будущем) — на полке учебников по журналистике — как по фактуре, в ней собранной, как по осмыслению этой фактуры, так и по стилю. Евгений Додолев пишет, как говорится, «с яйцами», — из текста так и «прет мужик». И поэтому автор часто принимает правила чисто мужской игры — описывая не столько людей, участвовавших в Перестройке ЦТ, сколько образы, которые они в тот момент создавали. Это были яркие, жесткие образы, вполне в духе рассказа Додолева о тогдашнем процессе. Например, он вспоминает, как Александр Любимов в одном из интервью говорил, что был бы весьма доволен, если бы подчиненные втихаря называли его Гитлером. На самом деле Любимов об этом вовсе не мечтал — он сказал так именно потому, что хотел в СМИ выглядеть жестким и немного беспринципным телевизионным боссом. Я это знаю потому, что описанное выше интервью Любимов давал накануне одной из наших встреч, он потом смеялся, вспоминая эту фразу. Любимов действительно в тот момент был довольно жестким боссом, но ничего такого, что выходило бы за рамки нормального телебоссовства.
Может быть, именно из-за этой субъективности и из-за этих правил игры в образы Владимир Мукусев, когда мы обсуждали книгу Додолева, сказал, что в принципе Женя пишет правильно, хотя многие выводы, детали и события у него неверны, — наверное, потому, сдержанно сказал Мукусев, что Женя не работал во «Взгляде» с самого начала. И вообще прошел в чем-то по касательной и к процессу, и к героям.
Мне же лично кажется, что написать историю Перестройки ЦТ так, чтобы каждая строчка была звенящей от правды и содержала ссылки на уважаемые и общепризнанные источники, просто невозможно. Сколько было участников процесса, столько и было правд. Мало того, чем дольше шел процесс, тем дальше расходились люди, а значит, и их правды. Они были как выстрел из пушки картечью, — из дула под воздействием импульса вылетели кучно, а потом их разнесло во все стороны.
Додолев фиксирует тот процесс, когда картечь начала уже веером расходиться в пространстве. Но для Листьева этот процесс расхождения прервался так рано, что образ Листьева — гендиректора ОРТ не успел перекрыть образ Листьева — ведущего самой популярной информационно-аналитической программы перестроечного телевидения.
За кого голосовал бы Владимир Высоцкий, доживи он до нынешних дней? Что сказал бы об «арабской весне» Джон Леннон, не продырявь его четыре пули Марка Чэпмена? Какие комменты к демотиваторам мог бы оставлять в «Фейсбуке» Дмитрий Лихачев? Кем был бы сейчас Листьев, не погибни он на ступенях лестничной клетки на Новокузнецкой улице в Москве? Звезда, чтобы светить ярко, должна умереть в полном расцвете сил — таков жестокий закон славы.
Если мне еще интересно, как проходила Перестройка ЦТ, я имею счастье знать лично большинство персонажей книги Додолева, то для моих детей и это время, и эти имена — пфук! Ненужные детали при изучении учебника истории современной России. Грустно, но это реальность. Так что эта работа Евгения Додолева — скоропортящийся товар. Может быть, не настолько, как телевизионные новости, но тем не менее я бы посоветовал прочитать ее как можно скорее.
