В Зоне опять шел дождь. Так бывало достаточно часто — после второй катастрофы здесь воцарилась Вечная осень, с ее промозглыми туманами, противными дождями, низкой облачностью и безнадегой. Говорят, на Большой земле все это становится причиной многих самоубийств — после летнего буйства красок осенние пейзажи наводят жуткую депрессию. Не помню. Давно это было.
Холодные капли мелко слетали с неба, затянутого свинцово-серыми тучами и стучали по крыше старого ангара на бывшем заводе «Росток». Я сидел на холодной бетонной плите рядом со своим матрацем и прислушивался к дождю. Сейчас его было хорошо слышно. Замолкли ежедневные пропагандистские увещевания «долговского» рупора и призывы Бармена, и в вечернем воздухе разносились печальные, часто исчезающие из-за отвратительной записи, напевы женского голоса. Какая-то давно забытая песня. Она иногда возвращается во сне, вместе с картинками из прошлого. Замолчали гитары у костров — кто-то ушел в рейд за хабаром, другие уже легли спать, и только дрова негромко и виновато потрескивали, словно тоже не решаясь нарушать неожиданное спокойствие вечера. Стихли дневная стрельба и пьяные выкрики жаждущих крови мужиков в Арене.
Я любил это время. Эти несколько минут тишины всегда давали мне возможность расслабиться, снять напряжение рейдов, общее постоянное ощущение угрозы, вызванное Зоной и далеким дыханием ЧАЭС. Это называют Выбросами. Жуткими, расширяющими Зону, то в одну, то в другую сторону, выбрасывающими аномалии и до неузнаваемости изменяющими ландшафт. Агония станции. Но я продолжаю называть это дыханием. Зона жива, она дышит и развивается.
Стоять на ветру было холодно, и я сел на матрац. Набросил сверху старую штормовку. Именно в ней я впервые самостоятельно прошел Зону.
Костер за спиной приятно согревал и дарил надежду, что все остается прежним. Но это была иллюзия.
Последний выброс был самым страшным за все полтора года, что я провел в Зоне. Навсегда исчезли Лиманск и путь к подземельям Припяти. Не осталось обходного пути к самой Припяти — только через Выжигатель Мозгов. Радиоактивные пустоши и бескрайние поля аномалий перекрыли привычный путь к Болотам, Рыжему лесу и еще многим другим, ставшим почти безопасными и обжитыми местам Зоны. Росток уцелел, как и укрывшиеся в нем сталкеры. Теперь пришло время все начинать сначала.
Мягкие вибрирования ПДА привычно разбудили ближе к утру. Горизонт на востоке окрасился красным и небо светлело. Со стороны Янтаря — теперь уже почти пересохшего озера — опять тянулся туман.
Мой рюкзак был собран еще с вечера. Я проверил кислородные баллоны и маску своего костюма. Уложил в карман разгрузки личный дозиметр. Набросил на плечи легкий рюкзак с припасами. «Эксклюзивная» ГШ-18 — в кобуре на бедре, штык-нож на левой лямке РПС, а видавшая виды АКСУ на шее. Свернул матрац и спустился из ангара.
Росток оживал. Зевая и негромко переговариваясь, мимо прошел патруль «Долга» — здоровенные парни в черных комбинезонах и с «Абаканами». Хмуро прошагали к Арене мародеры, видимо плененные ночью, под конвоем пятерки «Свободовцев». После выброса все группировки объявили временное перемирие и на Росток заглядывали не только «анархисты», как называли «долговцы» сталкеров клана «Свобода», но даже наемники, «Чистое небо» и многие другие. Значит, сегодня опять будет битва свежайших кусков мяса. Вышел из-за северных ворот завода и направился к Бару, вернувшийся из рейда сталкер. Грязный, ободранный, но вполне счастливый. Значит, рейд прошел удачно, и сталкер сегодня будет пить прозрачную за свою удачу и благодарить Духов Зоны. Мне же все это только предстоит.
Свой маршрут я проложил вчера вечером. Сначала Милитари — район военных складов, вотчина «Свободы». Затем оттуда через Темный лес в Темную долину. Там, если получится — на Кордон к Сидоровичу, у торговца с прошлого месяца остался должок за пару услуг его протеже. А уже оттуда, через Свалку, обратно на Росток. Этот путь еще месяц назад был вполне безопасным, но поэтому абсолютно невыгодным — все мало-мальски ценные артефакты там уже давно были собраны. Но сейчас, после выброса, старая дорога просто исчезла. Предстояло отыскать новую.
Это всегда было прерогативой одиночек. Найти дорогу, доказать, что она почти безопасна. Нанести на карту все обнаруженные аномалии и радиоактивные поля. А дальше новой дорогой пользуются все — мародеры устраивают на ней свои засады, кланы начинают драться за влияние над ней, а одиночки, подставляясь под пули и тех и других, влезая в аномалии и зубы тварей, ищут новые пути.
Я отлично знал, что шел по своему пути первым. В этом был свой риск, но и своя выгода. Если повезет, не вляпаюсь по глупости в «воронку» или «мясорубку», не попадусь на обед кровососу или стае слепых псов, удеру от снорка или Контролера, то, вполне возможно, вернусь на Росток с мешком новых артефактов и смогу перечислить домой еще пару тысяч. А если совсем повезет, то навсегда смогу покинуть Зону…
Здесь я всегда криво усмехаюсь. Это болезнь — думать о том, что можешь вернуться. Из Зоны не возвращаются. Даже мертвым. Это знают все, но продолжают мечтать.
