Ленка жила спокойно до одиннадцати лет, пока не влюбилась в Кольку. Бегала в школу с разросшейся травой на крыше, помогала матери в огороде полоть и поливать грядки, ходила к колонке за водой.
Учиться Ленке нравилось, нравилась и учительница, молодая и добрая, приехавшая из соседнего поселка. Ленка легко и без труда выучилась читать и писать. Со счетом было, правда, хуже. По невнимательности Ленка порой допускала такие ошибки и описки, из-за которых вроде бы правильно решенные примеры часто не сходились с ответами. Иногда даже учительница подолгу не могла понять, в чем же тут дело. «Опять ворОн считала?» - ругалась мать, когда она приносила домой свои четверки и тройки. Ленкин же отец с плохо скрытым удовлетворением ворчал, что и из нее никогда не выйдет счетовода.
Отца Ленка всегда немного побаивалась, хотя он ни разу даже не повысил на нее голос. Она часто слышала от других - да так и привыкла думать, - что это потому, что он «из городских». Мать всегда была ей ближе и понятнее. Мать ругалась часто, но быстро и отходила.
По неписаному кодексу младших школьниц, с мальчишками Ленка не водилась. Вместе с другими девочками она воротила от них нос, считая их двоечниками и грязнулями, хотя у самих этих аккуратисток руки были порой ничем не чище. Что и неудивительно, при деревенской-то жизни.
Были девочки, - Танька, например, из многоквартирного дома, что «на задах», - которые с мальчишками дружили, но таких девочек все считали грубыми. Кроме того, им невозможно было доверять – что ей стоило выболтать потом все твои тайны мальчишкам? Все равно, что рассказать о чем-то самому мальчишке: иногда, когда они поодиночке, тоже кажется, что с ними почти можно дружить. Ну а потом он возьмет и выболтает всё другим ребятам - тебя потом неделю будут дразнить, а он сам – больше всех.
Да и училась та же Танька из девочек всех хуже, так плохо только мальчишки учились. Впрочем, из многоквартирного дома никто хорошо не учился, а старших ребят оттуда вообще побаивались.
В общем, с мальчишками все было понятно.
Но Колька не был мальчишкой. Он был парнем, на целых семь лет старше Ленки, из тех, что учились в поселке. По нему уже сохли взрослые девки, с которыми сикушке лучше не связываться. Раньше бы ей и мысль такая не пришла - голову же оторвут.
Но так было раньше, до того, как Ленке исполнилось одиннадцать. До того, как она, неожиданно для себя, впервые «увидела» Кольку, и покой ее был нарушен навсегда. С тех пор мужчины стали волновать ее, и уже никогда не оставляли равнодушной.
Вскоре что-то такое стали и они подмечать в ней, потому что после того первого раза с Колькой – когда она вернулась домой с изжаленным крапивой задом, в перепачканном землей платье и трусами, которые она потом тайком, ночью, отстирывала за баней, - у Ленки было много мужчин, самых разных. Казалось, не было мужчин, которые совсем бы ей не нравились.
После первого неудачного опыта Ленка оправилась быстро и полностью. Она вдруг обнаружила, что дело и не в Кольке вовсе, и на нем свет клином не сошелся. Тем более, он больше и не смотрел на Ленку. Сам он постарался скорее забыть о том, что был с ней, потому что о таком, с сопливой малолеткой, и вспоминать было стыдно. Слишком он был пьян, да и не почувствовал особо ничего с напуганной девчонкой.
Так что Ленка испытала скорее облегчение, когда осенью Кольку забрали в армию. То тайное, что связывало их чем-то стыдным и страшным, что смущало ее и что, словно стеной, отделило ее от бывших подружек и одноклассниц, ушло вместе с ним. Он так никому о ней и не рассказал. И Ленка, ходившая весь месяц, не смея поднять головы, снова зажила вольно. Но учебу с той поры она забросила.
В ту же осень, когда Николая забрали в армию, Ленке предстояло перейти в поселковую школу, за четыре километра от дома.
Дома, в деревне, копали картошку. Все было сыро, с деревьев капало. У начальной школы изъеденные молью тополя совсем лишились листьев. И было странно проходить мимо школьного крыльца, отправляясь туманными утрами, еще до света, в поселок.
В поселке присмотра за Ленкой стало еще меньше, и она быстро ощутила полную свободу. Теперь, когда первый раз уже случился, Ленка больше не боялась, и словно бы для этого и была рождена.
Второй раз случился вскоре, и был простым и легким. Ленка почувствовала в себе странную и тайную силу, власть над мужчинами. Она часто слышала от своих ухажеров, что так, как с ней, не было ни с кем, и по их охрипшим голосам она чувствовала и верила, что так оно и есть.
Последнее лето в деревне было, кажется, то, когда к ним на два месяца привозили Машку, двоюродную сестру-малявку, которая вечно по ночам просыпалась и громким шепотом просила взять ее с собой. Ленка только смеялась и прижимала палец к губам.
В то лето в темноте ревели мотоциклы подросших ровесников Ленки и парней постарше. Пили крепкое теплое вино, катались по бездорожью, по белевшим в лунном свете ухабам. В середине августа один из парней, Витька из многоквартирного дома, разбился насмерть, и это как-то само собой оборвало то незабываемое лето. Ленка, уже думавшая о том, чтобы уехать из деревни навсегда, почувствовала вдруг, что это конец всей ее прошлой жизни.