Маленький Аслан бежал по двору вприпрыжку и весело напевал:
Уа-рай-да-рай-да!
Уа-рай-да-рай-да!
Уа-рай-да-рай-да! Уа-рай-да-ра!
Бежал он в дом за флаконом из-под духов и никому не мешал. Но старый петух, просто от вредности, подкрался к нему сзади и клюнул в босую ногу.
Аслан заплакал от боли и досады. Может быть, он простил бы такую обиду серому волку или злой собаке, но петуху? Никогда!
Мальчик пнул его, и драчун отскочил. Аслан еще топнул, думая, что петух бросится наутек. Но не тут-то было. Вытянув шею, расставив крылья и, выкрикивая короткое и сердитое «ко-ко-ко!», он снова шел на Аслана.
— Ты что?! — возмутился мальчик и от неожиданности попятился назад. Видя, что его противник не собирается отступать, он побежал к дому.
Коко (так звали петуха) нагнал его у дверей и успел клюнуть второй раз, да в то же самое место! Из ранки засочилась кровь. Аслан захлопнул дверь и, громко плача, забрался под стол. Как будто надо было прятаться еще и в комнате. Он поревел там немного и вылез. Конечно, он бы плакал и дольше, если бы кто-нибудь из взрослых находился дома. Но пожалеть его было некому: бабушка Разиат сразу после завтрака ушла в сад, мама — в школу, а дедушка — на ферму.
Аслан опять осмотрел рану и решил не вытирать кровь с ноги, «пусть нана[1] посмотрит», как ему было больно.
Он взобрался на подоконник. И так, с заплаканными глазами и размазанной по смуглым щекам грязью и сидел. Нижняя толстая губа его отвисла, а тоненькие брови сошлись на переносице. Он все еще всхлипывал. С взлохмаченных черных кудрей его сыпался на подоконник крупный речной песок, когда наклонял голову, чтобы утереть вдруг набежавшие слезы.
А Коко ходил по двору и что-то угрожающе выкрикивал. Он был страшно недоволен тем обстоятельством, что калитка закрыта, а все куры гуляют на улице.
— Я тебя не трогал! — крикнул ему Аслан резким толчком кулака, растворив обе створки окна. — Так не поступают! Я не обижал тебя!
— Ко-ко! — сердито прокричал старый петух и, скривив шею, посмотрел на мальчика одним глазом.
«Еще насмехается, ух!» — И Аслан крикнул громче прежнего:
— Посмотришь, посмотришь! Я скажу дедушке, и он тебя выгонит из дому!
— Хо! — прохрипел Коко, будто усмехнулся.
Аслан сразу даже слов не нашел от такого петушиного нахальства.
— Да у тебя… у тебя хоть бабушка есть? — презрительно бросил он наконец.
Петух остановился посреди двора и молча повернул ухо и маленький черный глаз в сторону окна.
— Ага! Нету! — торжествовал Аслан. — И дедушки у тебя нет! А у меня есть и дедушка, и бабушка. Вот! — и мальчик показал униженному противнику язык. — А у моего деда Тасо — золотые руки. Так дядя сказал в клубе, когда собрание было. Вот! Дедушка знаешь кем работает? Не знаешь? А я знаю! Он работает с-самым с-с-самым главным ветерина… ветериранным, нет, ветеринарным врачом в колхозе. А сколько у него медалей? Ничего ты не знаешь!
Аслан вынес из другой комнаты шкатулку с медалями и стал их показывать своему обидчику.
— Теперь понял, кто такой мой дед?
— Ко! — наклонил голову петух.
— То-то же! — примирительно сказал Аслан, приняв громкое «ко» за восхищение подвигами его дедушки.
Коко, не двигаясь с места, вертел и вертел головой, поглядывая на мальчика то одним, то другим глазом.
— А это… карточка моего папы.
Мальчику хотелось рассказать, что папа его летчик и живет далеко на Севере, но он опустил фото на подоконник. «Задразнит еще, как Фатима. Раскричится, что нет у меня никакого папы».
Аслану стало грустно. «Врет Фатима, — стал разговаривать он сам с собой. — Папа присылает нам деньги. Он скоро приедет! Дедушка тоже сказал маме: «Он нужен мальчику».
Обо всем этом петуху Аслан не стал рассказывать. Он посмотрел на своего противника задумчивыми темными глазами и спросил:
— У тебя хоть карточка отца имеется?
Петух молча направился в глубь двора.
— Сдаешься?! — воскликнул Аслан и весело рассмеялся.
Аслан спал на диване, разметав смуглые руки и ноги, и улыбался во сне. Еще бы! Мальчику снился чудесный сон. Он парил над поляной, как горный орел. Потом откуда-то прилетел огромный серебристый самолет.
— Папа! Папа! — обрадовался ему мальчик.
Самолет посмотрел на него большими стеклянными глазами и засмеялся.
— Я к тебе прилетел, — сказал он мальчику.
— Покатай и меня, Аслан! — услышал он голос Тимура с поляны.
— По-ка-таем! — громовым голосом ответил самолет и подставил Аслану свое крыло.
Мальчик уже схватился за крыло и тут, вздрогнув, проснулся.
— Где он? Где мой папа?! — испуганно оглядываясь по сторонам, спросил Аслан и, не найдя в полутемной комнате ни отца, ни самолета, горько заплакал.
Никто из взрослых не приходил на плач, и он решил сам разыскать их.
Аслан слез с кровати, зашлепал к двери, но вдруг остановился. Два ярких солнечных луча преграждали ему путь. Они были натянуты от щели ставен до середины комнаты. Вокруг них резвились мелкие пылинки. В другое время он попробовал бы их лизнуть, чтобы убедиться, какие они на вкус и где могут пригодиться в его мальчишеской жизни. Но сейчас Аслан обошел лучи стороной, на всякий случай, чтобы не обжечься об огненные нити.
