Зима нынче, слава богу, снежная. Давно таких снегов не бывало. Вот и февраль пришел, а все сыплет, метет. Хорошо глядеть из окошка на снежную замять. Соскучились по снежку. Не грех и прогуляться по белой дороге ли, тропке. Вовсе хорошо, когда едешь заснеженной белой степью. Сечет по окнам машины, ленивая поземка перебегает дорогу. По обочинам — стайки хохлатых жаворонков. Им — снег ли, метель — надо кормиться. Травы в степи нынче замело. В колено снег да в пояс. Вот и подались жаворонки к дороге.
Нынешний снег нашим людям в радость. Вспомнила наконец о нас небесная канцелярия, спохватилась. Ведь все прошлое лето — словно пе́кло: с весны до осени — ни дождинки. Засуха, какой давно не бывало. Ко всем напастям еще и эта.
«…Обращаем Ваше внимание на катастрофическое положение в сельском хозяйстве, которое сложилось в результате диспаритета цен… и в связи с жесточайшей засухой».
Все верно: и диспаритет налицо, и засуха. Но нынче разговор о другом. Разговор о колдунах. Один из них живет в рабочем поселке Быково, в степном Заволжье. Виктор Андреевич Парчак, сорока трех лет, родом сельский, образование высшее, отец троих сыновей, до 1991 года трактор и комбайн не водил, пахать и сеять не умел. Работает со своим родственником Петром Николаевичем Смутневым, тоже начинающим хлеборобом, на 400 гектарах земли. В 1995 году, в жесточайшую засуху, получил по 32 центнера озимой пшеницы с гектара. А рядом, на той же земле, по 2–3 центнера наскребали.
— Колдун, — объяснили мне. — Везде — сушь, а над ним дожди идут. Значит, умеет колдовать.
Что ж… Познакомиться с колдуном всегда интересно. Но не зря говорят, что внешность порой обманчива. Виктор Андреевич оказался отнюдь не богатырем с плечами в косую сажень. Роста среднего и в плечах узковат. И все его хлеборобские успехи — это лишь работа.
И начало было обычным. 1990 год. Огляделись, подумали и поняли, что прежней жизни пришел конец. Надо начинать новую. Четыре мужика, связанные родством и свойством, во главе с В. А. Парчаком взяли 1000 гектаров брошенной земли совхоза «Волжский».
— Неудобья… Это мягкое слово ничего не говорит, — вспоминает Парчак. Эти земли более пяти лет не пахались. Осот там был выше человеческого роста и в руку толщиной. Там косули водились.
— Кто-кто?.. — удивленно переспрашиваю я.
— Косули. Я сам удивился. Но ведь лес стоял осотовый, глушь, они и прижились. И уходить не хотели. Мы рубим осот… Буквально топорами рубим… Они уходят вглубь. Это были джунгли, а не пашня. С ранней весны мы начали чистить землю, пахать…
Но прежде чем пахать, был первый решительный шаг: несколько дней раздумий, а потом три месяца тяжкой маеты.
— Обдумали и решили, и правильно сделали, — вспоминает Парчак. Заниматься землей — значит, надо иметь свою технику, а не ходить с протянутой рукой. Взяли кредит более двухсот тысяч рублей. 1990 год. Тогда это были великие деньги. Кое-кто за голову хватался: «С ума сходите?! Наберите старенького, подлатайте. На первое время сойдет». Мы взяли кредит. Техника тогда была недорогая, но купить ее было негде. За три зимних месяца я исколесил полстраны, а в области могу и сейчас нарисовать план всех райагроснабов. За три месяца я потерял одиннадцать килограммов веса, но к весне у нас была вся техника, нужная для работы. И брал я ее не внатяг, а с запасом, чтобы первые, самые трудные, пять лет быть во всеоружии.
С первых теплых дней Парчак с товарищами взялись за землю. До июня они сумели вспахать лишь 400 гектаров из тысячи, хотя работали по двенадцать четырнадцать часов. И сутки, и двое, и трое могли не уходить с поля. Это была изнурительная, тяжкая работа.
2 и 3 июня 1991 года шел дождь. Его Парчак помнит и нынче. После этого дождя посеяли просо на отвоеванных 400 гектарах. Получили урожай — 600 тонн. Реализовали. Цена тогда была хорошая, получили деньги и разделились.
Не ругались, не спорили, не упрекали друг друга, а просто поняли, что вместе — не по пути. Разные по характеру, по жизненным взглядам люди. Одни считали, что нельзя тратить себя, «надрываясь» в работе на пределе. Парчак считал, что нужно. И он остался вдвоем со своим нынешним напарником П. Н. Смутневым. Полученные деньги пошли на погашение кредита, на удобрения, на горючее — словом, на жизнь для земли и себя, это едино.
— Многие из начинающих земледельцев, — говорит Парчак, — работают на барыш, а не на урожай. Для урожая, для земли нужно покупать удобрения. А для барыша можно и обойтись год-другой. Это уже психология: «Как это я из кармана живые деньги выну, отдам, а неизвестно, что будет…» Мы же работаем на урожай сегодняшний и завтрашний.
Приехал я в Быково, искал Парчака, спрашивал о нем.
— Это который колдун? Над которым дожди идут?
— Это который везучий?
Может, и вправду колдун ли, везучий?
— Ни одного дождя за лето, как и у всех, на поле у Парчака не было, сказал мне человек знающий, начальник районного сельхозуправления. — Первые капли упали во время уборки и пошли во вред. Про везение и тем более про колдовство — это басни да бабьи сплетни. Человек работает не жалея себя. И не просто «на дурака прет», а соблюдает все требования агрономической науки. У него были не хорошие и даже не отличные, а идеальные пары. Для наших краев это — в любую засуху спасенье. У него были отличные семена. Он вовремя отсеялся. Он применял удобрения. Отсюда и результат.
