О чём пойдёт речь в этой книге? Честно признаюсь, я и сам толком не знаю. Определённо могу сказать лишь о намерении своём: рассказать, как прекрасна наша земля и как хорошо на ней жить. А как осуществится оно, это не в моей власти. Чепуха, думаете? А разве, например, проектируя новый прекрасный дом, люди проектируют в нём клопов, тараканов, неисправные краны и склочных соседей? А эти прелести все-таки заводятся. Сами собой заводятся. Самопроизвольно. Как говорят наши философы, имманентно или даже спонтанно. Вот ещё вам пример. Разве думали наши классики, создавая самое передовое философское учение, что в него, как клопы и склочные соседи в новый дом, проберутся словечки «имманентно» и «спонтанно»? Не наши словечки! Классики наверняка хотели сказать «изнутрей» или «изнутря». Я таких примерчиков могу вам воз привести.
Вот в «Евангелии от Ивана» /что это такое, расскажу при случае/ на одной странице сказано:
Нас матери лаской недолго дарили.
Отцы по-серьёзному не говорили.
Любить не пришлося в короткие ночи.
И вовсе не жили мы, скажем короче.
А нам этой ласки по горло хватило.
От тех разговоров премудрых мутило.
И тайно встречаться нам было обычно.
И многое прочее было привычно.
Досталась, ребята, нам разная доля.
Одним — пуля в спину, другим — свет и воля.
Одних даже память навеки истлела.
Других не тягают порой и за дело.
А время, ребята, безудержно мчится.
И встретиться нам никогда не случится.
Но будут другие. Мы встанем из тленья.
Они нас сочтут за одно поколенье.
Прочитаешь вот такое. Настроишься на торжественно-грустный лад. Слезу приготовишься пустить. И бац! На следующей странице читаешь:
Вот придёт желанная пора.
И завоем дружно мы «ура»
До усеру наедимся.
До отёка отоспимся
Остальное, братцы, всё мура.
Да, да.
Отожрёмся до икоты.
Отоспимся до зевоты.
Остальное, повторяю, всё мура.
И попробуйте запретить им такие штучки. Кому это им? Людям, конечно. Не начальству же и его холуям. Этим запрещать ничего не надо. Они сами на том стоят. А я с теми, т.е. с людьми. А людей, ребята, всё равно не законтролируешь насовсем. Они несмотря ни на что такие штучки начинают порой вытворять, что даже трёхэтажным выразиться хочется. Одним словом, как сказано все в том же «Евангелии»:
Не мог бы даже сам Спаситель
Предвидеть мудростью своей
Про мне суженый вытрезвитель,
Про номер на ноге моей.
И еще я признаюсь в том, что в книге будет много скучных мест. Но не спешите пропускать их, ибо настоящее веселие приходит тогда, когда поймёшь.
>Москва. 1977.
Почти все города Страны называются по имени ныне /и такое впечатление, что отныне и навеки/ здравствующего Вождя. Вождянск, Вождеград, Вождегорск, Вождейск, Вождяйск, Вождюйск, Вождятка, Вождица, Вождеасы, Вождеясы, Вождекызылоглы, Вождеата, Вождерадзе, Вождешвили, Вождекурулхурарлы... Каких только городов нет в Стране! Есть даже Вожделенск, Вождесенск, Всевождьдвиженск... Есть даже Вождегадан и Вожделыма. Сколько в Стране разных городов!! Но, как сказано в стихотворении одного великого национального поэта Вождеясыкской Автономной области,
И куды ты не прешшь,
В жар или в холод,
Стар или молод,
В сыть или в голод,
В сушь или в дожшь,
Ты всегды прийдешшь
В город Вожшшь!
Когда сотрудника столичного учреждения посылают в командировку в один из бесчисленных Вождеградов, Вождегорсков и т.п., он сам и посылающие его инстанции никогда заранее не знают, в каком именно из них он окажется на самом деле. Да это и знать совсем ни к чему. Зачем зря разводить бюрократическую волокиту и заси... — прошу прощения — забивать мозги всякими пустяками?! Они и без того забиты до такой степени, что еще одному пустяку там уж поместиться совсем негде. А сотруднику еще предстоит сдать зачет в Вечернем Университете Марксизма-Ленинизма по последней /но далеко не последней/ речи Вождя. К тому же в любом Вождянске, Вождяйске и т.п. есть такое учреждение, в которое посылается столичный сотрудник, а в том учреждении есть такая наболевшая проблема, решать которую посылается сотрудник, или такое же средство решения столичной проблемы, за которым посылается все тот же или любой иной сотрудник. И вообще, совсем не играет роли, этот ли сотрудник посылается, да и посылается ли он вообще. Как сказал все тот же /а может, и другой, не все ли равно?! / великий поэт в стихах, посвященных последней /но опять-таки, отнюдь не последней!/ речи Вождя:
Мы ришаим все один задачка,
Читобы не был миравая драчка.
Выписав положенные документы и получив аванс, Командировочный немедленно направляется в ближайшую забегаловку, хватает без закуски стакан все равно какой дряни /лишь бы градусы были!/ и мчится на вокзал покупать билет. Суется, естественно, в окошко, где народу нет. Ты что, неграмотный, орет на него возмущенная кассирша. Здесь же бронь! Ну и народ пошел! Получив от ворот поворот, Командировочный становится в длинную очередь. Но не в самую длинную, а в ту, что покороче. В самую длинную становиться бессмысленно, все равно не достоишься. Заняв очередь в очереди покороче /она как раз для командировочных, вот удача!/, т.е. спросив, кто последний, сказав, что он «за вами», сказав вновь пришедшему, что он последний, узнав у вновь пришедшего, что тот будет стоять, сказав ему, что он намерен на минутку отлучиться, в общем — проделав все, что положено делать привычному стояльщику в очередях, Командировочный мчится в ближайшую забегаловку, берёт стакан все равно какой дряни /лишь бы градусы были!/ и выпивает его опять-таки без закуски. Без закуски не от бедности и жадности, — слава богу, на конфетку-то денег хватило бы, да и не жалко вовсе,— а чтобы градусы зря не пропадали. Они, градусы то есть, счет любят! Как сказано в «Евангелии от Ивана»:
