Лето 2008 года выдалось засушливое. В Киргизии в июне часто идут дожди, по-настоящему жаркая пора устанавливается только к июлю, а в августе 40-градусное пекло сменяется устойчивой температурой около 30 градусов. В этом же году лето началось с мая. Раскаленные небеса даже не допускали намека на облака. Накопленная за бесснежную зиму и небогатую на дождь весну влага быстро испарилась из земли, и почва была иссушенная, как в бесплодной пустыне.
Была середина июня. Солнце жарило так, что асфальт в Бишкеке плыл под ногами пешеходов и под колесами авто. В двенадцать часов пополудни в небольшой антикварный магазинчик «Альвиан», расположенный в цокольном этаже большого пятиэтажного жилого дома, вошел мужчина средних лет, невысокого роста, с седоватой бородкой. Хозяин магазина встал ему навстречу.
– Здравствуй, Вадим. Что новенького в твоем заведении? – поинтересовался посетитель, явно не впервые оказавшийся в этом полуподвальчике.
– А это смотря кому что нужно, Виктор, – ответствовал хозяин, приглашая гостя пройти в торговый зал. – Посмотри сам, может, что-то и приглянется.
Виктор не спеша прошелся вдоль прилавков, уставленных всякой всячиной. Фарфоровые статуэтки теснили старые фотоаппараты, потертая фаянсовая и стеклянная посуда соседствовала с разнообразными шкатулками, часами. Иконы перемежались портретами Сталина и Ленина, под ними грудами лежали форменные фуражки, каски, патефоны и керосиновые лампы. В углах комнаты возвышались видавшие виды потертые буфеты, сплошь набитые фарфоровой мелочью: тарелками, соусниками, супницами и пепельницами. В смежной комнате были свалены в кучу пыльные, ободранные ковры – гордость хозяина. Вадим мог часами перекладывать их с места на место, то разворачивая и демонстрируя посетителям орнаменты ковров, то разъясняя слушателям, чем различается ковроткачество туркменских или узбекских, киргизских или кавказских мастеров. В подтверждение его слов о древности изделий посетителей окутывали облака пыли, поднимавшиеся от потревоженных ковров, и резкие запахи, исходившие от этих свидетелей давно минувших эпох. Они будили в воображении туманные видения дымных костров, вкруг которых сидели фигуры кочевников в мохнатых шапках.
В отдельной витрине в торговом зале была выставлена коллекция древних монет, наконечников для стрел, медных светильников и нашивок на одежду.
В небольшом кабинете хозяина находился книжный шкаф, уставленный фолиантами с золочеными переплетами: словари Брокгауза и Ефрона, Граната, разнообразные издания по антиквариату, нумизматике и археологии. Археология была страстью Вадима. В углу кабинетика, прямо на полу лежали каменные орудия: терки, пестики, жернова. В шкафу были собраны всевозможные отчеты археологических экспедиций, которые когда-либо проводились на территории Киргизии. Сам Вадим писал статьи в научные журналы, специализирующиеся по истории Центральной Азии. Это увлечение хозяина антикварной лавки и было причиной появления Виктора в его магазинчике. Осмотрев для приличия полки с разношерстным товаром, он уединился с Вадимом в кабинете, благо посетителей, кроме Виктора, в «Альвиане» не было.
Посетовав на летний зной и отдав должное прохладе полуподвального помещения, Виктор, наконец, спросил о том, что занимало его мысли:
– Вадим, ты что-нибудь слышал о Курментинском кладе?
Хозяин вскинул на собеседника удивленные глаза:
– Это о тех старателях, которые до войны нашли золотой молоток?
– Да. Ты знаешь, что сейчас один человек ищет тот клад?
– Ты имеешь в виду парня, который продал квартиру? Так он же ненормальный. Кто же сегодня так ищет клады?!
– Вадим, этот ненормальный выкопал огромный котлован, вскрыл старую штольню, которую пробили энкавэдэшники в 53 году. Ты же не думаешь, что чекисты просто так, от нечего делать рубили в горах секретную шахту? Видимо, у них была надежная информация и они всерьез надеялись отыскать сокровища. Я думаю, только смерть Сталина и последующая за ней неразбериха помешали «органам» добраться до заветного клада.
