Если день начался в набитом инкубами[1] баре казино, которое к тому же должно изображать преисподнюю, он вряд ли закончится хорошо. Впрочем, в тот момент я думала совсем о другом. Почему в борделе, где полно симпатичных бесов, нанятых для развлечения дамочек, такая скучища? Понурые клиентки сидели за столиками, подперев голову руками, словно мучились от зубной боли, и совершенно не обращали внимания на своих партнеров. Даже Казанова, хоть и развалился передо мной в соблазнительной позе, вид имел хмурый. Думаю, обольстительную позу он принял чисто машинально, а вот во взгляде его явно сквозила настороженность.
— Ладно, Кэсси, — отрывисто бросил он, когда один из его парней внезапно разрыдался, — Говори, зачем пришла, и забирай их отсюда ко всем чертям! Мне нужно работать.
Эти слова относились к трем старухам, взгромоздившимся на высокие табуреты за барной стойкой. Их вид вызывал отвращение даже у разносивших напитки сатиров, а уж те точно не пропускали ни одной юбки. И то сказать: каждой из старух на вид было не меньше ста, а их спутанные сальные космы, седые с самого рождения, неряшливой копной спадали до самого пола. Прошлой ночью я попыталась отмыть волосы Энио, чье имя совершенно справедливо означает «ужас», однако гостиничный шампунь не слишком помог. Когда в колтуне под ее левым ухом я обнаружила что-то похожее на полусгнившие останки крысы, я сдалась.
Грязные патлы старух отвлекали внимание от их лиц, поэтому вы не сразу замечали, что у них по одному глазу и одному зубу на троих. В данный момент Энио пыталась отобрать глаз у своей сестры Дейно («страх»), поскольку хотела разглядеть застывшего от ужаса бармена, в то время как Пемфредо («тревога») использовала единственный зуб, чтобы разорвать пакетик с арахисом. После нескольких безуспешных попыток она, потеряв терпение, сунула пакетик в рот и со счастливым видом принялась жевать.
Когда-то я думала, что грайи — лишь миф, выдуманный скучающими (и немного чудаковатыми) греками за несколько тысяч лет до изобретения телевидения. Как бы не так. Недавно я приобрела — ну хорошо, стащила — несколько вещиц в вампирском Сенате, органе управления всех вампиров Северной Америки, и ломала голову, пытаясь понять, для чего они предназначены. Первая представляла собой маленький радужный шар в черном деревянном ящичке. Едва я взяла его в руки, как он начал светиться. Одна короткая вспышка света — и у меня появились соседи.
Не знаю, почему эту троицу держали в темнице, особенно в таком глухом месте, как глубокое подземелье крепости вампиров. Старухи, конечно, были до ужаса назойливы, но особой опасности ни для кого не представляли — разве что для моего гостиничного счета. Пришлось взять старух с собой; не бросать же их в номере! Сестрички оказались на редкость энергичными, и, чтобы хоть как-то их унять, приходилось прилагать массу усилий.
Усадив всех троих перед игральными автоматами, я отправилась по своим делам. Разумеется, интерес к игре старушенции быстро потеряли — их внимание мгновенно переключалось с одного на другое, как у маленьких детей. Вскоре они притащились за мной в бар, заодно прихватив несколько сувениров, которые, несомненно, где-то свистнули. Дейно, сжимавшая под мышкой кусок красной плюшевой ткани, выронила мне под ноги стеклянный шар-сувенир с макетом казино, при встряхивании в нем поднималась снежная метель. Вот так — не хватало еще, чтобы меня арестовали за мелкую кражу!
И все же, несмотря на раздражение, вызванное необходимостью присматривать за этими жуткими созданиями, при взгляде на Казанову я поняла, что их появление может сыграть мне на руку. Улыбнувшись, я представила, как языки адского пламени снова пожирают небольшое казино.
— Если ты мне не поможешь, я просто оставлю их здесь. Помоешь их, приоденешь, и они еще… Ого-го!
Чем это может обернуться для казино, я уточнять не стала.
Казанова поморщился и залпом допил свою выпивку, на миг явив моему взору жилистое загорелое горло, видневшееся в широком вороте рубашки. Строго говоря, он, конечно, не был тем самым, настоящим Казановой. Когда в тебя вселяется инкуб, ты живешь гораздо дольше, но все же не настолько. Неудавшийся итальянский священник, который прославился своими амурными похождениями, умер несколько столетий назад, но память о нем продолжала жить — как и его репутация, в чем можно было легко убедиться, глядя на Казанову. Мне приходилось то и дело напоминать себе, что я пришла в казино по делу, хотя мой собеседник даже не пытался пустить в ход свое обаяние.
— Меня не интересуют твои проблемы, — зло сказал он. — Сколько ты хочешь за то, чтобы они ушли с тобой?
