Тропинки в горах разбегаются лучиками. И у каждой тропинки свой смысл. Вот одна протянулась к роднику — это «водяная» тропинка. Другая — в лес, к валежнику — это «дровяная». Вьётся, вьётся, спешит вниз, в долину, «домашняя» тропинка — дорога к дому.
Но есть в горах и другие тропинки. Кто их проложил — человек или зверь, — неизвестно. Их и заметить-то не просто. Только если пригнёшься, увидишь на осыпи, под серыми скалами, тёмную ниточку. Это и есть та самая тропинка. Шириной она в два козлиных копытца. Никто не знает, куда она ведёт. Потому и называют эти тропинки «безымянными».
Пойдёшь по «водяной» тропе — найдёшь воду. По «дровяной» — дрова.
Я выбрал себе безымянные тропы — и вот что на них увидел.
Я охотник и не новичок в горах. Но такого мрачного нагромождения скал мне ещё не приходилось встречать. Крикнешь, — из провалов и пропастей гаркнет в ответ стоголосое эхо. Идёшь, — в спину тебе будто упорно смотрит кто-то; обернёшься — никого нет.
Скалы мертвы. И пусты. А ведь путь охотника красят встречи. Трудно идти, когда ничего не ждёшь впереди.
Ломает высота. Даже на привале сердце стучит быстро-быстро. И дышишь, как загнанная лошадь.
Вечер застал меня высоко в этих диких скалах.
Собираю пучки колючей травы и растапливаю на них в котелке снег. Трава сырая. Дым от неё густой, зелёный и едкий. Вода становится горькой, как хина. Сухарь холодный, крепкий — не угрызть!
Пора в спальный мешок.
Блаженны минуты, когда после выматывающих силы подъёмов залезешь, наконец, в мягкий и тёплый спальный мешок и растянешься в нём на покое! Но тут кругом так мрачно и дико, что и отдых не радует.
Глубоко внизу застыло холодное облачное море. Горный хребет в нём как изрезанный морской берег.
Тишина. Напряжённое ухо ловит отдалённый, еле слышный рёв. Это шумят водопады глубоко внизу, под облаками.
Из-за чёрной скалы, похожей на запрокинутую морду зверя, вылезает узкий зелёный клык месяца.
Холодина! С головой залезаю в мешок. Но и в мешке не согреться. Пахнет мокрой овчиной. В бока впиваются острые камни. Дышать в мешке ещё труднее.
Не радуют и мысли о завтрашнем дне: опять голые скалы, снег, тяжёлые подъёмы…
Заснул под утро.
… Разбудили меня какие-то непонятные звуки, ворчание, сухой скрип, будто что-то жёсткое тёрлось о камень.
Осторожно высовываюсь из мешка и подтягиваю к себе карабин.
Горы чёрные, без глубины, как вырезанные из бумаги. Белое облачное море внизу, тронутое зарёй, розовеет.
Глаз не оторвать: пенистое розовое море с чёрными островами гор! Это так необычайно, что забываю и про холод, и про непонятные звуки.
Но вот опять скрип, ворчание, шлёпание. Приподнимаюсь на локте и вижу: над пропастью на каменной плите сутуловатые силуэты чудовищ. Чёрные на розовом. Их двенадцать. Они похожи на горбатых старух. Головы у них втянуты в плечи. Большие крючковатые носы торчат прямо из груди.