Ден Д. Марлоу
В центре внимания
Брент Уилсон разгладил отвороты смокинга перед тем, как возникнуть в проеме своего окна (восемь на десять футов), которое ожидаешь увидеть скорее в супермаркете, чем на первом этаже многоквартирного дома. Он наслаждался взорами прохожих, запрудивших просторный тротуар за окном. Открывавшиеся взгляду с улицы цветной телевизор (экран 30 дюймов), модерновая радиоаппаратура с бесчисленными сверкающими циферблатами и ручками, модная, сияющая лаком мебель датского производства, а также подобранные со вкусом гравюры усиливали впечатление утонченного завсегдатая клубов, наслаждающегося покоем перед тем, как отобедать, возникающее от одного вида Уилсона.
Уилсон решительно получал удовольствие, каждый вечер демонстрируя себя толпе обывателей, хоть никогда и не признавал существования людей за окном. Особое внимание он уделял тому, чтобы вести себя так, словно от улицы его отделяет каменная стена, а не стекло, и все-таки двигался по своей роскошной комнате как-то странно — бочком — словно актер, не желающий поворачиваться к зрителям спиной. Намек на малейший интерес со стороны прохожих — в особенности женщин — доставлял ему величайшее наслаждение.
Зазвонил телефон, и он лениво пересек комнату, чтобы ответить.
— Это мистер Уилсон? — поинтересовался грудной женский голос.
— Да, это я. — Разглядывая телефонный аппарат, стоящий точно в центре столика, Уилсон слегка приподнял подбородок, чтобы придать коже на шее гладкость и упругость, в корне уничтожая малейший намек на второй подбородок, появившийся у него на тридцать пятом году жизни.
— Меня зовут Гилда.
— Гилда? — Пальцами свободной руки Уилсон коснулся лба в театральном жесте задумавшегося человека. — Я не…
— Мы не знакомы. Просто мне хотелось поговорить.
Выражение его лица осталось дружелюбным, но голос зазвучал тверже.
— Что бы вы ни продавали, меня это не интересует.
— О, нет! — запротестовал грудной голос. — Я день за днем вижу вас в окне вашей гостиной, и мне кажется, что мы почти знакомы. Ваше имя я нашла в списке жильцов в парадном, а ваш телефон — в справочнике. Мне бы просто хотелось поговорить.
Ему было любопытно узнать, кем из регулярно виденных им прохожих она была. Сумасшедшая, конечно, но думать об этом лестно.
— Расскажите мне о себе, Гилда.
— О моей внешности, вы хотите сказать? Ну что ж, рост пять футов шесть дюймов, вес 125 фунтов, натуральная блондинка, вполне привлекательная. Я совершеннолетняя, закончила университет с дипломом психолога.
— Красота и ум, — заметил он, рисуя в уме картину по этим игриво перечисленными приметам. Образ, описанный ею, был далек от отталкивающего. — Не хотите ли заехать и чего-нибудь выпить?
— О, нет. Нам нельзя встречаться. Я просто не могла дождаться возможности долго и обстоятельно поговорить с вами.
— Если б вы заехали, мы бы не стали тратить время на разговор, верно?
Она хихикнула.
— А вы решительный, верно? Мы… Я должна повесить трубку, — оборвала она саму себя. — Я позвоню вам завтра вечером. В восемь.
На следующий день вечером он стоял возле книжного шкафа рядом с телефоном , ожидая ее звонка. Тот раздался лишь в десять минут девятого.
— Держу пари, вы думали — я не позвоню, — весело заявила она.
Он был раздражен на нее за то, что заставила его ждать, и на себя — за то, что ждал.
— Это вряд ли имеет значение, — заметил он холодно.
— Звучит не очень-то приветливо. Я приготовила себе виски с содовой. Слушайте! — Он услышал позвякивание кубиков льда о хрусталь. — Почему бы и вам не достать себе выпивку из вашего шикарного бара. Тогда мы могли бы говорить с полным комфортом.
— Неплохая идея, — сказал он, оттаивая, и отложил трубку. Бар располагался в противоположном углу комнаты. Мебель была расставлена не для его удобства, а чтобы наиболее привлекательно выглядеть в глазах зрителей. Он взял графин из граненого стекла и налил на два дюйма густого, золотого бурбона и плеснул содовой из такого же сифона.
— Так-то лучше, — сказал он в трубку.
— Прекрасно! — воскликнула она с энтузиазмом. — Я вам не говорила вчера, что я ужасно умная? Я была в списке у декана все время учебы в университете. А оценки у меня были просто фантастические.
— Как давно вы закончили учиться? — спросил он, внезапно представив себе сорокапятилетнюю широкоплечую бригантину.
— Три года назад.
— Вы уверены, что не хотите заехать как-нибудь вечером? — Он уселся в кожаное кресло лицом к окну, потянул из бокала и осторожно закинул ногу на ногу.
— О, нет! У моего мужа случится припадок, если он узнает, что я только разговаривала с вами!
«Еще одна неугомонная домохозяйка», — подумал он цинично. — Я не знал, что вы замужем.
— С первого курса в университете. Стиральная машина в нашем общежитии вышла из строя, и Стив пришел наладить ее. — Наступила короткая пауза. — Он самый тупой мужчина в мире.
За большим окном стояла женщина, почти расплющив нос о стекло. Уилсон вытянул левую руку и взглянул на сверхкрохотные часы. Женщина внезапно смутилась и заторопилась прочь. Уилсон улыбнулся.
— Если вы так к нему относитесь, Гилда, то почему вышли за него?
— Сначала был секс, всякие глупости. Он и вправду красивое животное. Охотник — ни дня не сидит дома. Ну, вы знаете. Но теперь я с ним говорить не могу.
