В Африку!

Никто из вас не задумывался о том, что происходит в зоопарке вечером? Когда посетители расходятся, и за последним из них закрываются ворота.

А у зверей сначала, конечно же, начинается ужин. От клетки к клетке ходит Львович. Такой низенький человек, и зимой, и летом в ушанке и сером ватнике. Львович разносит зверям еду. Слону и рыжей кистеухой свинье — картошку и свеклу, льву и тигру — мясо, бобрам — осиновые дрова.

Наевшись, звери расходятся по зоопарку, гуляют, играют, кому как нравится. Тогда начинается самое веселье. Все радуются, что они, наконец, свободны после долгого дня.

Пони и ослик, те, что днем катали детей, катают мартышек, макак и других зверьков, всех желающих. А ещё все любят играть в «аттракционы». Аттракционов много. Например, все скатываются со слона. Будто с горки, в бассейн с тюленями. Или прыгают на бегемоте. Потому что он большой и мягкий, будто надувной. И еще добродушный. Или забираются на жирафа, как на башню или подъёмный кран. И смотрят сверху и по сторонам.

А ещё начинаются нырялки в пруду, том, что посредине зоопарка, с ивами на берегу. И бормоталки, когда звери собираются, чтобы о чём-нибудь поговорить. И даже иногда думалки, когда они вместе о чём-то размышляют.

В тот раз, в тёплый летний вечер самые большие и солидные звери зоопарка сидели вокруг большущего пенька, который остался от спиленной столетней липы. Слон в своей огромной панамище сотого размера, бегемот, носорог и вместе с ними всеми Львович. Эти играли в солидную игру домино. Солидно, с могучей зверской силой били костяшками домино о столетний пень. Носорога все потихоньку обманывали, потому что тот был близоруким и плохо видел.

По дорожке мимо них проползала очковая кобра. Прошипела носорогу совет:

— Тебе надо заказать очки. Такие же, как у меня.

Это она советовала всем. Себя кобра из-за своих очков считала очень интеллигентной и хотела, чтобы все вокруг неё тоже стали такими же.

На пруду было многолюдно. А может, многозверно. Или многоптично?

Вместе с родителями там плавали утята, гусята и еще лебедята, совсем не такие гадкие, как об этом пишут в сказках. А полосатые птенцы птицы чомги, чомгята, сидели на спине матери, не хотели мокнуть в воде.

В стороне енот-полоскун стирал одежду своих детей. На ветвях ивы над прудом висела мартышка Марта. Она сама назвала себя так — это имя казалось ей очень красивым. Рук у Марты было много, целых четыре, но она предпочитала висеть на хвосте. Висела и любовалась собой в отражении на воде. В эту игру, она еще называлась гляделки, эта мартышка готова была играть хоть целый день. И ещё вечером, и даже ночью. Звери ведь отлично видят в темноте.

По дорожкам среди кустов, шлёпая ластами, лапами и ногами, к пруду двигались морские львы, выдры и разные птицы. Пингвины спешили, по-морскому покачиваясь на ходу. Отдельно — большие императорские. Отдельно — королевские, поменьше. Зверей и птиц у пруда становилось всё больше, а на нём самом — всё теснее.

Посреди него, среди гусей и лебедей, на маленьком каменном островке сидела лягушка. Лягушка эта была не местная, не зоопарковская. Она была студенткой лягушачьего университета Отдыха и туризма, где училась отдыхать. Летом занятий в её университете не было, и она пришла навестить здешних зверей и птиц. Хотя некоторые из них здесь отнеслись к лягушке странно. Вот аист уже долго неподвижно стоял невдалеке и поглядывал как-то негостеприимно. Кобра, которая теперь лежала на мостике над прудом, тоже смотрела совсем неинтеллигентно.

Неожиданно, ни с того ни с сего, островок под лягушкой стал расти, становиться все больше и больше и вот превратился в большой камень. Он вдруг кашлянул, и стало понятно, что это никакой ни камень и ни островок, а старая морская черепаха.

Она плохо слышала и поэтому, в основном, говорила. Любила повспоминать о прежней жизни. Вот только звери не слишком любили её слушать. Во вспоминалки с ней играть никто не хотел, потому что все слышали её истории много-много раз. Раз сто или двести.

— Триста, — послышался скрипучий черепаший голос. — Да! Триста лет мне тогда было. Всего лишь. Ах, безумства прежних лет!

Черепаха замолчала, задумалась.

— Давайте я лучше расскажу, как отдыхала во время прошлогодних каникул на одном южном болоте, — поспешно заговорила лягушка, сидевшая на её спине. — Летала льготным рейсом на двух утках. Как там было здорово! Мы загорали, купались, развлекались. Хоровое кваканье, хорошее питание. Комар-табака и экзотические блюда. Москит, например. Одним словом, ква… Квасота!

— А что такое каникулы? — спросил местный орангутанг по имени Олег.

Он сидел на перилах мостика рядом со своим другом Гаврилой, большой чёрной гориллой.

— Я знаю! Я знаю! — заговорил аист, который до сих пор молчал. — Это когда здесь, в зоопарке, становится холодно, и когда мы, аисты, улетаем в Африку. Вот там наступают каникулы, настоящие. Этой осенью опять отправимся. Вместе с гусями, утками. Со всеми нашими, перелётными. Быстрее бы осень!

— А я сегодня письмо получил от родственников. Оттуда, из Африки, — сообщил Гаврила. — Только прочитать не могу, потому что неграмотный.