Уничтожение муравьев с помощью бензопилы «Дружба»
У собаки дружелюбно завилял хвост.
Д. Х. Чейз. Неизвестный переводчик
— Странно это, — заметил Михаил Васильевич Жуков, — мне говорили, что крайний север богат своими оленями. Сколько едем — пока никого не встретили.
— Будут, Мишенька, олени… Будут! — ответила его бабушка Марья Сидоровна, жена того самого маршала.
Жуков отвернулся к окну. Мимо поезда проносилась безлюдная тайга.
— Безрадостное место, — сказал Жуков и вздохнул.
Санаторий «Радость» встретил их сломанным отоплением и сибирским мужиком в лице директора.
— Здраво живете! — сказал директор и презрительно глянул на новую «тройку» Михаила Васильевича.
— Что ему надо? — тихо спросил Жуков у бабки.
— Он поздравляет нас с прибытием, — так же тихо ответила Марья Сидоровна.
— Спасибо, — сказал Жуков.
— Хэка, паря! — осадил его директор. — Кондратий Ряхин я!
Жуков пожал протянутую руку. Директор подул на два сломанных пальца и широким жестом пригласил Жукова и бабку в санаторий. Притом, жест был таким широким, что охватывал и близлежащую тайгу.
— Не дождетесь, — проворчал Жуков и вошел в здание.
К вечеру похолодало. Жуков сидел на кровати, завернувшись в три свитера и две шубы, и курил беломор. Марья Сидоровна ломала табуретки, чтоб развести костер. За окном шумела тайга и выли волки.
— Зачем мы сюда поехали? — пробормотал Жуков, накинув на плечи занавеску.
— Нас попросили, — ответила Марья Сидоровна, — после твоего дела с этим певцом оставаться в городе было небезопасно.
Жуков чихнул. В ту же минуту раздался стук в дверь.
— Кого несет? — заорал Жуков.
— Это Ваш сосед, — раздалось из-за двери, — можно?
— Можно и по-другому, — пробормотал Жуков, но дверь открыл.
В комнату ввалился мужичок в ушанке и кроссовках.
— Здрасьте, — сказал мужичок, — меня зовут Геннадий Ремешок. Я ваш сосед. Живу за стеной. Пришел знакомиться.
Пробормотав все это, Ремешок вытащил из мешка литровую бутыль мутной жидкости, полбуханки хлеба и 750-граммовую банку соленых грибов.
— О, — обрадовался Жуков, — и здесь люди живут!
Через час Ремешок уже почти уговорил Михаила Васильевича идти с ним на медведя. А еще через полчаса стало ясно, что медведей в этих краях нет, так как Ремешок их всех переловил, шкуры содрал, а мясо закопал в лишь ему одному известном месте.
— Щоб не сперли, — объяснил Ремешок.
Ближе к утру Г. Ремешок упал на пол, а Жуков пошел в туалет. В поисках сортира Михаил Васильевич забрался в какие-то темные коридоры и теперь, держа в вытянутой руке зажигалку, брел непонятно куда, бормоча, что идти надо на солнце.
Таким образом Жуков шел очень долго. Наконец, вдали замаячил свет. Жуков радостно заржал и бросился к выходу. Сделав три прыжка, Михаил Васильевич замер на месте. Хмель выветрился за секунду. Перед сыщиком была открытая дверь в чужую комнату. А в комнате прямо под лампой на стуле сидел мужчина. Вполне обыкновенный мужчина, если не считать, что у него не было головы.
Через пять минут от яростного рева Жукова в комнату сбежались все постояльцы санатория и сам директор Кондратий Ряхин. Не хватало только Геннадия Ремешка и Марьи Сидоровны Жуковой.
— Морока! — обреченно сказал Ряхин и, пронзительно оглядев постояльцев, спросил: — Убивец кто?
Постояльцы смущенно молчали. Признаваться никто не хотел.
— Ты ищи! — Ряхин ткнул пальцем в Жукова.
— Ага, — сказал Жуков, — опять я.
Через 15 минут Михаил Васильевич познакомился со всеми постояльцами и персоналом санатория.
Постояльцев было трое, исключая Ремешка и Жуковых. Двое являлись супружеской парой: Михаил и Анна Скоробогатовы. Притом, после сегодняшней ночи Анна превратилась во вдову. Еще одного звали Георгий Давыдович Поц и он был академиком в отставке.
Персоналом являлись:
Гриша Бурмак — вечно пьяный молодой человек 26 лет, отвечающий за отопительную систему.
Петр Афанасьевич Тушин — повар.
Его помощница Марья Васильевна Ряхина, по совместительству — жена директора.
И их 19-летний отпрыск Ваня — детина с ножом за голенищем.
Иногда к Ване являлась дочь лесника Пистимея, в проторечии — Пистя. В ночь убийства она как раз была у Вани.
Всего восемь человек плюс сам Михаил Васильевич Жуков, его бабка и Геннадий Ремешок. Трое последних убийцами быть не могли.
Жуков начал с отопителя Гриши. Парень мутно смотрел на сыщика и икал.
— Когда отопление починишь? — с ненавистью спросил у Бурмака Жуков.
— Так это… то… все ж, это… как это?
Жуков легонько толкнул Гришу в живот. Отопитель скорчился в углу.
— Ну? — зловеще сказал Жуков.
— Скоро починю, — заверил сыщика Гриша, но, увидя, как Михаил Васильевич на него смотрит, в панике добавил: — сегодня же и починю!
— Смотри у меня, — сказал Жуков.
Следующей Михаил Васильевич вызвал вдову Скоробогатову. Вдова плакала и рыдала.
— Где вы были этой ночью? — спросил Жуков.
Вдова вытерла слезы и, покраснев, прошептала: — У него!
— У кого? — спросил Жуков.
— У Кондраши же, директора.
Жуков хмыкнул: — А жена Ряхина где была?
— Так у него же!
— У кого?
— У Гришки этого, отопителя.
— Как это сложно все, Мишенька, — пожалел самого себя Жуков и спросил: — вы никуда не отлучались?
— Нет, — замотала головой вдова, — и Кондраша не ходил никуда.
