— Почему ты такая грязная?
— Это вовсе не грязь, — последовал сбивающий с толку ответ. — Просто я черная.
— Черная? — поразился Сьенфуэгос, не веря своим ушам. — Хочешь меня убедить, что ты женщина и к тому же черная?
— Именно так.
Канарец изучил короткие и жесткие кудри, огромные и сияющие черные глаза, полные губы, обрамляющие крупные зубы, такие белые, что слепили глаза, стройное мускулистое тело со впечатляющими формами, едва скрытыми под выцветшей и драной рубахой, и наконец поднял голову и в недоумении заявил:
— Я и не думал, что бывают черные женщины. Мне рассказывали, что в Африке живут негры, но речь шла только о неграх мужского пола.
— Ну ты и невежда, — откровенно заметила девушка, сев на край койки. — Ты что, и впрямь считаешь, будто негры могут существовать без негритянок, которые производят их на свет? Это же так очевидно!
— Не так уж и очевидно... — искренне ответил канарец. — Я раньше был пастухом, и у моих коз, обычно серых, белых или крапчатых, иногда рождались черные, без всякой видимой причины. То же самое случается и с кроликами, и с овцами, и даже с коровами. Черных быков много, а черные коровы встречаются редко. Я думал, что и в Африке происходит то же самое.
— Ну значит, это не так! — раздраженно отозвалась девушка. — Я черная, мои родители были черными, как и дед с бабкой. Есть возражения?
— С какой стати мне возражать? — удивился канарец. — Каждый сам волен выбирать цвет кожи. А твой даже удобнее — меньше пачкается.
Девушка недоверчиво оглядела Сьенфуэгоса, недоумевая — то ли он и впрямь так глуп, каким кажется, то ли над ней подшучивает, и в конце концов сердито произнесла:
— Такое впечатление, что солнце тебе высушило мозги. И что ты делаешь посреди моря на жалком каноэ, без воды и пищи?
— Кораблекрушение... — ответил Сьенфуэгос. — Что же еще могло приключиться?
Девушка не могла сдержать слабую улыбку и, сменив тон, сказала:
— Давай лучше начнем сначала... Итак, ты лежишь здесь без сознания, а я за тобой ухаживаю. Ты открываешь глаза, смотришь на меня, и я спрашиваю: «Как ты себя чувствуешь?» И тут вместо ответа ты вдруг задаешь вопрос: «Почему ты такая грязная?». Тебе следовало сказать: «Хорошо»... Или «Плохо»... Или «Я рад, что выжил».
— Плохо, но я рад, что выжил.
— Как тебя зовут?
— Сьенфуэгос. А тебя?
— Асава-Улуэ-Че-Ганвиэ. Но все зовут меня Уголек. Ты откуда?
— С Гомеры.
— А это где?
— На Канарских островах.
— Так ты испанец? Из тех, кто приплыл с адмиралом Колумбом? — После молчаливого кивка Сьенфуэгоса негритянка затрясла головой. — Капитану Эву это понравится, — сказала она. — Он ищет хоть какой-нибудь след кораблей Колумба, прямо как одержимый.
— Кто такой капитан Эв? — поинтересовался канарец.
— Мой хозяин. Эвклидес Ботейро, капитан «Сан-Бенто».
— Твой хозяин? — удивился Сьенфуэгос.
— Он заплатил за меня целую бочку рома, — добавила африканка с нотками гордости в голосе. — Ни за одну девушку из моей деревни столько не давали.
— Хочешь сказать, что ты рабыня? — И после кивка рыжий канарец перевел взгляд на узкую и грязную рубку, откуда несло дегтем, потом и мочой, а потом спросил: — Так это один из тех португальских кораблей, что ходят к берегам Африки на охоту за рабами?
— Он самый, — уверенно ответила Уголек. — Но сейчас я единственная черная на борту, — весело улыбнулась она. — Теперь «Сан-Бенто» не охотится за рабами, а вылавливает потерпевших кораблекрушение по другую сторону Сумрачного океана. — Она немного помолчала, протянула руку и ласково взъерошила косматую бороду Сьенфуэгоса. — Расскажи, как ты сюда добрался, — попросила она.
— Это долгая история.
— У нас есть время, ведь они думают, что ты еще спишь. — Девушка прижала палец к кончику его носа и понизила голос. — И уж лучше ты сначала расскажешь обо всем мне, чем капитану. Я посоветую тебе, что ему ответить, а о чём лучше промолчать, потому что, если ему не понравится твоя история, он тебя повесит.
— Повесит? — повторил Сьенфуэгос, резко дернувшись и сев на узкой койке. — Почему, чёрт возьми, он меня повесит? Я же ничего не сделал.
— Капитану Эву нравится вешать людей... — последовал простой, лишенный всякого драматизма ответ. — Это единственное развлечение на борту. В этом плавании он уже четверых повесил. Последний ещё гниёт на рее.
— Ну и ну! — обескураженно вздохнул пастух. — Стоило удрать от дикаря, желающего отрезать мне голову, как я попал в лапы другого, жаждущего меня повесить. Вот ведь судьба! Что за зверь вешает людей просто ради развлечения?
— Самый изворотливый пьянчуга, какого я встречала в жизни. А до чего жирный! И грязный! Просто отвратительный! Иногда он сажает меня в кресло, сует голову мне между ног и начинает рычать и урчать. Так может продолжаться часами! В эти минуты он похож на свинью, которая роет землю, пытаясь докопаться до трюфеля.
— Какой ужас! А ты что в это время делаешь?
