Пролог. Груз без маркировки
Тишина. Крупные, как в августе, звезды. Зеленоватое свечение приборных досок с десятками дисплеев, стрелок и светодиодов авионики.
Высота восемь тысяч метров, скорость семьсот сорок километров в час.
Четыре турбины чудовищной мощности несут по ночному небу махину «Антея».
Курс — в норме. Тяга — в норме. Топливо — в норме. Все в норме. Поэтому словно бы и не слышен в кабине рев турбин.
2.34.
Командир:
— Встретил однажды друга детства. Еще пацанами вместе голавлей ловили. На Кубани, под Белореченкой. Он и говорит: «У тебя всегда рыба была крупней». А мне казалось, что у него.
2.36.
Второй пилот:
— А на самом деле у кого?
Командир:
— Да я уж теперь и не знаю.
2.43.
Штурман:
— В Калькутте сейчас небось духотища.
Бортрадист:
— Нет, там терпимо. А вот в Бомбее — там да.
2.47.
Командир:
— Воздух сегодня тяжелый.
Второй пилот:
— Имеет быть.
2.56.
Командир:
— Пойду покурю.
Командир вышел из кабины. Рев турбин стал гораздо слышней. По огромному самолетному чреву гуляла вибрация. Тусклый свет дежурных плафонов отблескивал на обшивке многотонных длинномеров и негабаритных контейнеров. На торцах контейнеров краснели крупные цифры. Никакой другой маркировки не было.
Командир корабля не имел права знать, что в этих длинномерах и негабаритах. Но он знал. Весь экипаж знал. Потому что их борт загружался продукцией Северо-восточного авиационного завода, а конечным пунктом маршрута была Калькутта. В грузовом трюме «Антея» находились штурмовики МиГ-29М. Фюзеляжи отдельно, крылья отдельно, двигатели отдельно. Эти боевые машины Россия поставляла в Индию в обмен на продовольствие.
Командир сел в откидное кресло и закурил. Неизвестно, о чем он думал. Два «черных ящика» — оранжевые капсулы из сверхпрочной стали с электронной начинкой, установленные в пилотской кабине «Антея», — фиксировали параметры работы всех самолетных систем и переговоры экипажа с землей и между собой. Мысли они фиксировать не могли.
Неожиданно командир поднял голову и нахмурился. Затем погасил сигарету и быстро вернулся в кабину. На магнитной пленке системы оперативного контроля (СОК) остались его слова:
— Что происходит? Второй пилот:
— Теряем высоту. Бортинженер:
— Нет тяги на четвертом двигателе. Командир:
— Форсаж. Второй пилот:
— Даю форсаж. Бортинженер:
— Отказ второго двигателя.
3.17.
Бортинженер:
— Сбой в третьем.
* * *
До Калькутты оставалось шесть часов лету. До промежуточной посадки на военном аэродроме под Душанбе — два с половиной часа.
До конца полета — четыре минуты.
* * *
В 3 часа 21 минуту по московскому времени самолет «Антей» российской компании «Аэротранс», бортовой номер 982, на скорости шестьсот километров в час врезался в северо-восточный склон горного массива Алатау на высоте 4236 метров.
Чудовищный взрыв озарил ледники на окрестных вершинах и вызвал камнепады и сход снежных лавин. Искореженные куски самолета и груза разметало более чем на километр.
Аварийно-спасательная экспедиция прибыла на место катастрофы уже на следующее утро. Но спасать было некого, все члены экипажа и три офицера Главного разведывательного управления, сопровождавшие груз, погибли. Через сутки прилетели члены экстренно созданной государственной комиссии и технические эксперты. Для их доставки к месту взрыва были использованы военные вертолеты, а не транспорт Министерства по чрезвычайным ситуациям. Это позволило избежать ненужной огласки. Сообщение о гибели «Антея» не попало в прессу.
Первый из «черных ящиков» — систему контроля аварийного режима полета (СКАРП) — нашли через два дня по сигналам радиомаяка. Вторую капсулу — систему оперативного контроля (СОК) — нашли через месяц в семистах метрах ниже места взрыва, на альпийском лугу, полузасыпанном камнепадом.
Обе капсулы были опечатаны и отправлены в Москву.
* * *
Через три месяца акт государственной комиссии был подготовлен. Он базировался на заключении экспертной группы. Причиной гибели «Антея» были признаны неполадки в радионавигационной системе, возникшие из-за сильного геомагнитного возмущения, какие нередко случались в этой части Алатау.
Экспертов было девять. Они представляли антоновское КБ, завод-изготовитель, Минавиапром и государственную компанию «Госвооружение», осуществлявшую экспортные поставки за рубеж российской военной техники, в том числе и самолетов системы МиГ и Су.
Восемь из них подписали заключение. Лишь девятый, доктор технических наук, ведущий конструктор Научно-производственного объединения имени Жуковского, настаивал на том, что причину катастрофы нужно искать в нарушении правил эксплуатации «Антея»: в превышении срока работы двигателей и, возможно, — в сверхресурсной загрузке самолета. Ему были представлены документы, свидетельствующие о том, что все регламентные ремонтные работы производились точно в срок, а ни о какой сверхресурсной загрузке не может быть и речи, так как суммарный вес двух истребителей, находившихся в грузовом трюме самолета, намного меньше грузоподъемности «Антея».
Но эксперт стоял на своем. Он отказался подписать заключение. По предложению председателя государственной комиссии он изложил свое особое мнение в отдельном протоколе. Протокол был приобщен к заключению экспертной группы. Но на последнем этапе из пакета документов был изъят, а фамилия несговорчивого эксперта вычеркнута из списка.
