Ветер, что дул из-за Дозорной Линии, выкручивал ржавую проволоку на пограничных столбах и засыпал песком листву и хвою.
Арон Брейлинг усердно размахивал деревянным молотком, заделывая прореху в стене амбара. Лицо щекотала теплая пыль, но мальчик хорошо знал, что такая погода обманчива и осень с моросящими дождями, гниением и смертью уже в пути.
Приближалась Жатва.
Впрочем, какой смысл волноваться об этом сейчас?
Отец Арона часто повторял, что жизнь не стоит на месте. Движутся по кругу лунные циклы и времена года, меняются судьбы людей — так уж устроен мир. Жатва придет, когда ей положено, и он, Арон Брейлинг, все равно не сможет ничего изменить…
Мальчик зубами вытащил из большого пальца занозу и, не обращая внимания на саднящую боль, пристроил доску в центре прорехи. Кажется, ровно.
Небольшой амбар Брейлингов смотрел на Дозорную Линию — прерывистую цепь хлипких облупившихся лачуг и заборов, отделявшую заселенные земли от пустоши. Традиция ставить хозяйственные постройки лицом к Дозорной Линии сохранилась с давних времен, когда приходилось быть наготове к встрече незваных гостей из Внешних Земель или — что еще хуже — из туманного Бурелома. Правда, на памяти отца и даже деда Арона серьезных беспорядков у Дозорной Линии не случалось, так что старые караульни вдоль западной и южной границ Гнездовья давно пустовали.
В прошлом остались крупные нашествия мороков — полулюдей-полуживотных, что обитают во Внешних Землях, да и маны — питающиеся кровью духи из Бурелома — в последнее время притихли; однако амбары на всякий случай продолжали ставить лицом к Дозорной Линии.
Невдалеке возвышался на сваях скромный дом Брейлингов. Он тоже упрямо смотрел глазами-окнами на границу, словно напоминая обитателям, что любой заезжий гость может оказаться вором…
Мальчик снова почувствовал приступ тошнотворного страха; к тому же от сладковатого вкуса крови из ранки у Арона слегка закружилась голова. А рядом Вольф Брейлинг приколачивал последнюю доску и даже не морщился от порывов ветра, задувавшего песок в коротко стриженные волосы. Молоток легко летал в мускулистых руках отца, и под пронзительным взглядом черных глаз доски словно сами собой становились на место.
Арон с сожалением посмотрел на свои тощие руки и ноги, торчавшие из рукавов большой потрепанной рубахи и коротких штанин. В отличие от остальных мужчин в семье мальчик был светловолосым, а его кожа все еще оставалась по-девичьи нежной и гладкой.
Интересно, подумал Арон, станет ли он когда-нибудь таким же смуглым, сильным и крепко сложенным, как отец и старшие братья? Не уронит ли честь семьи, когда придет время служить в войске лорда? Больше всего на свете Арон мечтал получить маленькие руны, подобные тем, что вытатуированы на руках Вольфа Брейлинга. Знаки дав-ха, означающие, что их обладатель дал кому-то священную клятву верности.
— Хватит витать в облаках, — услышал Арон строгий голос отца. — Не забывай, мы живем у Дозорной Линии, а здесь можно ждать любых неприятностей.
Арон виновато потупился и с удвоенным усердием продолжил загонять в стену деревянные гвозди, изо всех сил стараясь не отставать от отца. Он даже не обращал внимания на то, что из ранки на пальце по-прежнему сочится кровь и оставляет следы на золотисто-белой доске. К несчастью, последний гвоздь вошел в доску криво, и Арону пришлось долго колотить по нему молотком, чтобы исправить оплошность.
Вдруг ему на плечо опустилась тяжелая отцовская рука.
— Довольно, — сказал Вольф низким хрипловатым голосом и принялся придирчиво изучать работу сына.
Арон всматривался в темную глубину отцовских глаз, отчаянно надеясь увидеть в них хоть намек на одобрение. Отец не спеша провел рукой по доскам и ощупал все до единого гвоздики, словно оценивал точность каждого удара. Молчание тянулось так долго, что Арон даже вспотел.
Наконец Вольф повернулся к сыну и подмигнул.
— Что ж, сегодня лучше. На этот раз обошлось без трещин.
Арон заулыбался, с облегчением вдохнул полной грудью — и тут же почувствовал аппетитный запах острой фасолевой похлебки, что доносился из дома. Пора бы и подкрепиться.
