Мой друг Эркюль Пуаро, в прошлом глава бельгийской полиции, по чистой случайности столкнулся с нашумевшим в своё время делом Стайлса и сумел раскрыть это преступление, что принесло ему широкую известность. Тогда он решил посвятить себя распутыванию сложных криминальных дел. Получив ранение в битве на реке Сомме во Франции, я был уволен из армии и поселился в Лондоне в одной квартире с Пуаро. Зная из первых рук все дела, которыми он занимался, я решил рассказать о наиболее интересных из них, начав с самого запутанного и сильно нашумевшего дела — преступления на балу Победы.
Возможно, это не самое сложное преступление, которое удалось распутать Пуаро, но его сенсационность, участие в нём известных в стране людей и широкое освещение в прессе сделали его одним из знаменитых дел своего времени.
В это прекрасное весеннее утро мы сидели в комнате Пуаро. Мой маленький друг, как всегда аккуратный и одетый с иголочки, чуть склонив в сторону свою яйцевидную голову, тщательно напомаживал свои пышные усы. Безобидное тщеславие, присущее Пуаро, прекрасно гармонировало с его другой характерной чертой — любовью к порядку и методичностью. Я в это время, читая газету, задумался и уронил её на пол.
— О чём это вы так глубоко задумались, друг мой? — спросил Пуаро.
— По правде говоря, меня озадачило убийство на балу Победы. Газеты только об этом и пишут.
— Да?
— Чем больше читаешь, тем непонятнее всё становится. Кто убил лорда Кроншау? Была ли смерть Коко Кортней, наступившая в ту же ночь, простым совпадением? Был ли это несчастный случай, или она решила покончить с собой, приняв слишком большую дозу кокаина? — Здесь я остановился и с пафосом добавил: — Вот вопросы, которые я пытаюсь решить.
Пуаро, к моему неудовольствию, оставил все мои рассуждения без внимания. Он внимательно рассматривал себя в зеркало, бормоча под нос: «Эта новая помада действительно великолепна для усов». Однако, встретившись со мной взглядом, он поспешно добавил: «Да, да. Ну и как вы ответили на эти вопросы?» Ответить ему я не успел. Дверь раскрылась, и наша хозяйка сообщила нам, что пришел инспектор Джепп. Джепп был нашим старым знакомым, и мы тепло его встретили.
— А, мой добрый Джепп, что привело вас к нам? — приветствовал его Пуаро.
— Месье Пуаро, — произнес Джепп, усаживаясь и кивнув в мою сторону, — я занимаюсь сейчас одним делом, которое должно вас заинтересовать. Не хотели бы вы в нём разобраться?
Пуаро считал Джеппа способным полицейским, полагая, однако, что он работает бессистемно. Я же, со своей стороны, думал, что главным талантом детектива было умение пользоваться одолжениями других, делая вид, что он сам делает им одолжение!
— Я имею в виду бал Победы, — продолжал Джепп убедительным тоном. — Вы, конечно, захотите в этом разобраться.
— Мой друг Гастингс, во всяком случае, обязательно захочет. Он как раз только что говорил об этом, — ответил Пуаро, улыбаясь мне.
— Сэр, — снисходительно возразил Джепп, — вы тоже должны в этом участвовать. Вам будет интересно покопаться в этом деле. Итак, за работу! Я полагаю, что вам известны основные факты по этому делу, месье Пуаро?
— Только из газет. А воображение журналистов не всегда точно отражает существо дела. Расскажите нам всё по порядку.
Джепп положил ногу на ногу, уселся поудобнее и начал.
— Как известно абсолютно всем и всякому, в прошлый вторник состоялся бал Победы. Это был великолепный праздник, в котором принимал участие весь Лондон, включая молодого лорда Кроншау и его друзей.
— Его досье или, как вы это называете, биография, — перебил Джеппа Пуаро
— Виконт Кроншау был пятым виконтом. Ему было 25 лет. Он был богат, холост, сильно увлекался театром и актёрами. По слухам, он был обручён с мисс Кортней из театра Олбани, которую друзья звали Коко. Совершенно очаровательная девушка.
— Прекрасно, продолжайте.
— Компания лорда Кроншау состояла из шести человек: сам лорд, его дядя — достопочтенный Юстас Белтейн, хорошенькая вдова американка миссис Мэллаби, молодой актёр Крис Дэвидсон, его жена и, наконец, Коко Кортней. Как известно, это был костюмированный бал. Компания Кроншау изображала персонажей итальянской комедии масок, если вы знаете, что это такое.
— Я знаю, — заметил Пуаро.
— Во всяком случае, костюмы были скопированы со старинных фарфоровых статуэток из коллекции Юстаса Белтейна. Лорд Кроншау был Арлекином. Белтейн — Пунчинелло. Миссис Мэллаби — его подругой Пульчинеллой. Дэвидсоны — Пьеро и Пьереттой. Мисс Кортней была, конечно, Коломбиной. Уже в начале вечера было ясно, что в компании что-то не ладится. Лорд Кроншау был в плохом настроении и вёл себя довольно странно. Когда вся компания собралась на ужин в маленьком отдельном кабинете, все заметили, что лорд Кроншау и мисс Кортней не разговаривают друг с другом. У мисс Кортней были заплаканные глаза, она находилась на грани истерики. Ужин был скомкан. Когда все вышли из кабинета, мисс Кортней громко попросила Дэвидсона отвезти её домой, сказав, что её «тошнит» от бала. Молодой актёр заколебался, посмотрел на Кроншау и, в конце концов, увлёк их обоих в кабинет. Но помирить их ему не удалось. Он вызвал такси и отвез теперь уже плачущую Кортней домой. Она была очень расстроена, но ничего не сказала Дэвидсону о причине ссоры, всё время повторяя, что «Кронш еще пожалеет об этом!» Это единственный намёк на то, что её смерть может быть не случайной, а этого очень мало. Когда Дэвидсону удалось наконец её успокоить, было уже очень поздно возвращаться обратно, и он поехал домой в Челси, куда вскоре вернулась и его жена, сообщив ему об ужасной трагедии, происшедшей во время его отсутствия.
