Я обессилено упала в кресло и потянула на себя плед. Меня морозило, точнее било крупной дрожью, как в лихорадке. Даже зубы постукивали. Завернувшись в одеяло, попыталась снова взять себя в руки и подумать, какую пользу можно извлечь из моей покорности.
Требование отчима удивило, в конце концов, мама ведь обещала. Хотя он ничего не нарушил. Он ничего не обещал, и причин держать слово, данное умершей, у него не было. Так что и обижаться особенно не на что, все закономерно.
Мама… Она умерла ровно один год и два дня назад. Официальный траур закончился вчера. Отчим и тут ничего не нарушил, как бы мне ни хотелось его попрекнуть. Я думала, он любил маму. По крайней мере, любовницу не завел за этот год. До моего аскетизма ему, конечно, далеко, но тут уже я являлась исключением. Глупо было бы ожидать от него того же. Но и здесь нужно отдать ему должное. Количество праздников резко сократилось, остались только официальные, которые нельзя было игнорировать и отменить. Слуги ходили по струнке, первое время никто даже не улыбался. В моем присутствии, по меньшей мере, точно. Раз случайно услышав, как дворецкий наставляет нового слугу, поняла, что за соблюдением прислугой траура отчим следил. Вообще, он даже за меня, думаю, переживал. Когда заметил, что я замкнулась в себе и вообще отдалилась от людей, стал подсылать ко мне пожилого библиотекаря, который мне всегда казался добрым волшебником из сказки. Старику удавалось отвлечь меня от грустных мыслей и выманить из комнат. Отчима это радовало.
Отчим… Вообще-то, вдовствующие королевы-регенты не выходят замуж повторно. По вполне очевидным причинам. Маме эти причины не казались ни очевидными, ни разумными. Мой отец умер, когда мне было одиннадцать, а братьям пять и год. Мама вдовствовала три года, а потом из похода вернулся он. Генерал-завоеватель, Великий стратег, Непобедимый покоритель. Дор-Марвэн Несокрушимый. Его воинская слава, подвиги, история покорения западных земель ардангов… Таким людям личный биограф куда важней, чем членам королевской фамилии.
Дор-Марвэн удивил меня своим видом. После неоднократного перечисления его титулов и заслуг почему-то ожидала увидеть крупного мужчину, внешне напоминающего медведя. Поэтому стройный, даже несколько худой, высокий брюнет с аккуратной модной бородой меня как-то разочаровал. Все-таки в четырнадцать лет я была сущим ребенком. Сейчас в первую очередь обратила бы внимание на его умные глаза, на хитрецу во взгляде, на подобострастие, с которым на него смотрели окружающие. А тогда, подумать только, ждала медведя.
Маме новое замужество казалось очень правильной идеей. Дор-Марвэн представлялся единственно возможным кандидатом. Так что ничего удивительного в том, что свадьба состоялась через полгода, я не видела. Народ тоже. Оказалось, полководца любили и очень уважали.
Отчим недолго пробыл в столице, — арданги подняли восстание. Бунт был подавлен через год, полководец-триумфатор вернулся в Ольфенбах и взял бразды правления в свои руки. Мама была только рада избавиться от ответственности.
Дор-Марвэн стал неплохим регентом. И я с чистой совестью могла так говорить, несмотря на то, что мой младший брат, Лэр, умер через месяц после возвращения отчима. Что бы ни говорили в народе и при дворе, Лэр был очень слабым и болезненным ребенком. Кажется, его сгубила ветряная оспа.
Да, пусть это прозвучит странно, но я была готова защищать Дор-Марвэна. В определенных пределах, конечно. Его было за что уважать. Он оказался разумным правителем, наш народ при нем не бедствовал. Отчим никогда не пытался убить Брэма, наследного принца. Ни до рождения Арима, своего единственного сына, моего сводного брата, ни после. Я действительно считала, что он любил маму. Ко мне Дор-Марвэн относился с теплотой, проводил много времени с Брэмом, а сам Брэм его чуть ли не боготворил. В общем и целом получилась почти образцовая семья. А ведь могло же быть куда хуже.
Болезнь мамы стала ударом, а смерть — горем. Для всех. Но год был прожит, слезы выплаканы, и с потерей я смирилась. И вот, на следующий день после окончания траура, ко мне в башню пришел отчим, регент Дор-Марвэн. Я сразу поняла, что разговор будет неприятным. Отчим знаком отослал мою служанку, но зато пригласил своего спутника зайти. Этого человека я неплохо знала и побаивалась, как и все при дворе. Сам он величал себя магом, но другие его называли только колдуном. В магию в наших краях не верили, говорили, что магов один на миллион. И никто не воспринимал бы невысокого смуглого мужчину с копной жестких кудрявых черных с сединой волос всерьез, если бы он как-то раз не закинул одного наглеца на люстру, пошевелив лишь бровью. Нурканни, так звали этого чужеземца, был доверенным лицом отчима. Они познакомились очень давно, чуть ли не во время первого восточного похода Дор-Марвэна, и с тех пор не расставались.
— Нэйла, — заговорил отчим. Он всегда обращался только по именам, без всяких титулов. Сам требовал, чтобы Брэм и я называли его отцом. Вначале это казалось диким, но потом все привыкли. — Нам нужно поговорить.
— Да, отец, — я кивнула, показывая, что внимательно слушаю, отложила рукоделие.
