Мельваней, Орзирис и Леройд – рядовые в роте В линейного полка и мои личные друзья. Вообще, я думаю – хотя и не вполне уверен – что они, вместе взятые, представляют собой худший элемент в полку, не найдется солдат, более ловких на всякие проделки.
В буфете на станции Умбалла, где мы ждали встречного поезда, они мне рассказали следующую историю. Я поставил пива и, таким образом, купил историю за полтора галлона.
– Все знают лорда Бенира Сригга. Он герцог или граф, или что-то в этом роде, также пэр, а вместе с тем глоб-троттер.[1]
И во всех трех отношениях, – как уверил Орзирис, – не заслуживает внимания. Он приезжал в Индию на три месяца, чтобы собирать материалы для книги «Что тормозит нашу деятельность на Востоке», и во время своего путешествия бесцеремонно поселялся, где ему вздумается.
Он обладал одной очень неприятной особенностью – люди приписывали это его радикализму – страстью устраивать гарнизонные смотры. После этого он обедал с командиром и говорил ему за столом в офицерской столовой оскорбительные вещи о состоянии его полка. Таков уж был обычай у Бенира.
Однажды ему случилось выгнать солдат на занятия слишком рано. Приехав в лагерь Хелантами во вторник, он пожелал в среду отправиться за покупками на базар, а в четверг произвести смотр. В четверг! Командир не мог отказать, ведь Бенир был лордом. Собравшиеся в полковой столовой солдаты громко высказывали свое негодование и награждали полковника нежными именами.
Ну а главная демонстрация произошла в бараке роты В, и мы трое стояли во главе ее.
Мельваней придвинулся к стойке, уселся поудобнее рядом с пивом и продолжал:
– Когда уже все осатанели до последней степени и рота В была готова пристрелить этого Сригга на параде, вот этот самый Леройд снял шлем и говорит… Что ты сказал?
– Я сказал, – подхватил Леройд, – товарищи, давайте деньги, составим подписку, чтобы отменить парад, а если не добьемся, так деньги назад. Вот что я сказал. Вся рота поддержала меня. Подписка вышла у меня большая: четыре рупии восемь анна. И вот я отправился устраивать дело. Мельваней и Орзирис пошли со мной.
– Когда уж мы идем вместе, так всех чертей на ноги поднимем, – сказал Мельваней.
Тут Орзирис перебил его.
– Вам приходилось читать газеты? – спросил он.
– Случалось иногда, – отвечал я.
– Мы читали газеты и вот устроили маленькую ловушку, так сказать, совращение…
– Нет, маленькое похищение, – поправил Мельваней.
– Совращение или похищение – разница не велика. Мы устроили так, чтобы схватить и изъять мистера Бенира из обращения до после четверга или занять его так, чтобы ему некогда было ездить по парадам.
– Мы провели военный совет, там, за артиллерийскими казармами, – продолжал Мельваней. – Я был председателем. Леройд – министром финансов, и этот малыш Орзирис…
– Ни дать ни взять Бисмарк в полном расцвете. Он-то и устроил все представление.
– Бенир сам себе подстроил ловушку, – продолжал Мельваней, – потому что мы, ей-богу, не знали, что будет в следующую минуту. Лорд отправился за покупками на базар пешком. Начало смеркаться. Мы наблюдали за толстеньким человеком, как он то скрывался в одной лавке, то выскакивал из другой, все торгуясь с купцами. Вот он показался с целой охапкой всяких покупок и принялся кричать изо всей силы своего брюшка: «Эй, молодцы, нет ли здесь коляски полковника?»
– Коляски? – спросил Леройд. – Коляски нет, есть только экка.
– Это что такое? – спрашивает Сригг, Леройд показал на улицу, и он увидел.
– Вот настоящий Восток! Я поеду в экке!
Я увидел, что святой покровитель полка отдает Сригга целиком в наши руки. Я подозвал экку и сказал вознице:
– Эй ты, чернокожая кукла, вот сахиб хочет поехать в твоей экке. Он хочет поехать в парк Падишаха – это в двух милях отсюда, стрелять вальдшнепов. Поедешь, Иеганпум, к марфик, маллум – как в пекло! Нечего болтать с сахибом: он не понимает твоего разговора. Если он станет говорить, ты только погоняй. Ну, живо! Галопом первую милю до лагеря, чем больше будешь хлестать свою клячу, тем больше куши будет от сахиба. А пока вот тебе рупия.
Я только молился Богу, чтоб полковничья коляска не приехала, пока я благополучно не сплавлю своего драгоценного Бенира. Он уложил свой чемодан в экку и уселся в нее, словно морская свинка, даже не дал нам на водку за труд, что мы помогли ему усесться.
– Ну, поехал в парк Падишаха! – сказал я остальным.
Рассказ продолжал Орзирис:
– Как раз в эту минуту подошел маленький Бульду, сын одного из артиллерийских конюхов, хороший бы из него вышел газетчик в Лондоне: уж как прыток на ноги и на всякие штуки. Увидав, что мы усаживаем мистера Бенира в «экипаж», он говорит:
– Что вы делаете с сахибом?
Леройд схватил его за ухо и говорит…
– А, саис! – продолжал вместо Орзириса Леройд. – Этот человек хочет, чтобы люди стали под ружье в четверг – завтра – и тебе работы было бы немало. Ну, ситха, возьми тат и лукри и скачи скорей в парк Падишаха. Догони, если можешь, эту экку и скажи вознице, что ты приехал, чтобы занять его место. Сахиб не говорит бат, и он человек маленький. В парке Падишаха въезжай с эккой прямо в воду, оставь там сахиба, а сам беги домой. Вот тебе рупия.
