Первый звонок застал Лоррейн Коннер, или попросту Рейни, в закусочной «У Марты», где она сидела в красной кабинке, вяло ковыряя салат с тунцом и слушая последние новости от Дага и Фрэнка. Одиночество и салат объяснялись тем, что ей исполнился тридцать один год и она вдруг стала замечать, что фунты не исчезают волшебным образом, как в двадцать один или даже, черт возьми, в двадцать семь. Она все еще пробегала милю за шесть минут и влезала в восьмой размер, но тридцать один фундаментально отличался от тридцати. Ей требовалось больше времени на укладку длинных каштановых волос так, чтобы они, как раньше, заставляли мужчин обернуться. И на ленч она брала уже не чизбургер, а салат с тунцом – пять раз в неделю.
Напарником Рейни был в тот день двадцатиоднолетний полицейский-доброволец Чарльз Каннингэм, он же Чаки. В крохотном отделе полиции Бейкерсвиля, штат Орегон, Чаки называли зеленым новичком. Он даже не прошел девятимесячные подготовительные курсы в полицейской школе. Это означало, что ему дозволялось смотреть, но не трогать. Чтобы стать полноправным полицейским, Чаки надлежало закончить курсы и получить соответствующее свидетельство. Пока что он набирался опыта – ходил в патрулирование и писал отчеты. Ему также разрешалось носить стандартную форму и оружие. Чаки был совершенно счастлив.
До звонка он сидел у стойки – выпятив грудь, согнув в колене ногу и положив руку на пистолет – и испытывал свои чары на длинноногой блондинке-официантке по имени Синди. Та, со своей стороны, старалась обслужить сразу шестерых фермеров, заказавших домашний пирог Марты с черникой. Один из них, сварливый старикан, уже посоветовал Чаки убраться и не мешать. Тот лишь добавил обаяния.
В кабинке позади Рейни два пенсионера, Даг Аткинс и Фрэнк Уинслоу, взялись делать ставки.
– Десятку на то, что она не устоит, – объявил Дуглас, бросая на розовый столик из формайки мятую бумажку.
– Двадцатку на то, что она охладит пыл нашего Ромео стаканом ледяной воды на голову, – ответил Фрэнк, доставая бумажник. – Я точно знаю, что для Синди хорошие чаевые дороже руки и сердца Кларка Гейбла[1].
Отодвинув салат, Рейни повернулась к двум приятелям. День тянулся медленно, и ничего лучшего, чтобы как-то убить время, она не придумала.
– Я с вами.
– Привет, Рейни.
Фрэнк и Даг, друзья с пятидесятилетним стажем, улыбнулись ей дуэтом. Фрэнк мог похвастать ясными голубыми глазами на прокаленном солнцем лице, зато Даг умудрился сохранить больше волос. Оба были в красных клетчатых рубашках с жемчужными кнопками, которые надевали исключительно для выхода в город. Зимой этот наряд дополнялся коричневыми замшевыми блейзерами и ковбойскими шляпами кремового цвета. Рейни как-то обвинила их в попытке спародировать Ковбоя Мальборо с пачки сигарет – старики сочли это за комплимент.
– Скучный денек, а? – спросил Даг.
– Весь месяц такой. Май. Жарко. Народ слишком доволен для того, чтобы драться.
– И никаких домашних разборок?
– Никто даже не выясняет, чей пес нагадил в чьем саду. Если хорошая погода простоит еще немного, я останусь без работы.
– Такой красавице, как ты, работа и не нужна, – сказал Фрэнк. – Тебе мужчина нужен.
– Да, на тридцать секунд. А потом?
Друзья фыркнули. Рейни им подмигнула. Ей нравились Фрэнк и Даг. Сколько она себя помнила, они всегда появлялись здесь, в закусочной, ровно в час дня, каждый вторник. Вставало и садилось солнце – и с таким же постоянством Фрэнк и Даг заказывали у Марты фирменный мясной пирог. Вот так.
Рейни поставила десятку на Чаки. Ей и раньше случалось наблюдать юного Дон Жуана в действии; к тому же бейкерсвильские дамочки просто обожали его улыбку и ямочки на щеках.
– Так что думаешь о новом добровольце? – спросил Даг, кивая головой в сторону стойки.
– А что тут думать? Выписывать штрафные талоны – это не на головном мозге оперировать.
– Слышал, у вас на прошлой неделе небольшая размолвка вышла с какой-то немецкой овчаркой, – заметил Фрэнк.
– Бешенство, – поморщилась Рейни. – Жаль, собака-то хорошая.
– Так она и вправду набросилась на Ромео?
– Всеми девяноста фунтами.
– Говорят, Чаки чуть штаны не намочил.
– Думаю, ему просто собаки не нравятся.
– Уолт сказал, овчарку ты пристрелила. Прямо в голову пальнула.
– Мне за то и платят большие деньги – чтобы пьяных уговаривала да домашних любимцев расстреливала.
– Перестань, Рейни. Уолт сказал, ты ее круто уложила. Эта овчарка, она ж на месте не стояла. Так Чаки теперь у тебя в долгу?
Рейни бросила взгляд на напарника, все еще распускавшего перья у стойки.
– Думаю, Чаки теперь до смерти меня боится.
Фрэнк и Даг расхохотались. Потом Фрэнк наклонился вперед, и в его голубых стариковских глазах блеснул огонек заядлого рыбака, нацелившегося на крупную рыбу.
– Шепу сейчас помощь лишней не будет, – сказал он со значением.
Рейни оценила наживку и покупаться не стала.
– Ни один шериф не станет отказываться от желающих поработать бесплатно, – ответила она нейтрально.
