Хороший сегодня выдался денек — жаркий, солнечный, а главное, ветреный. Вечером у меня свидание с Ладой, мы поедем на реку — сначала искупаемся, а потом я буду ее согревать. Это хорошо у меня получается, девчонкам нравится. Одна беда — комаров на речке сейчас много, молодому делу они не очень мешают, но без них все-таки лучше. Может, ветер и не разгонит эту кровососущую живность, но такого беснования, как в прошлый раз, уже не будет… Правда, в прошлый раз я был с Таней…
Начальник согласился отпустить меня пораньше — в счет прошлого воскресенья, которое было испорчено квартирной кражей. Сначала вызов на место происшествия, потом розыск по горячим следам. Набегались мы тогда…
Я уже собирался уходить, когда в кабинет заглянул майор Мигарев. Невысокий, худощавый, можно даже сказать, неказистый. Он осознавал собственный недобор в росте, поэтому старался ходить с высоко поднятой головой и при этом плечи расправлял. А в особых случаях ходил, как могло показаться, вприпрыжку. Именно такой пружинистой походкой он и зашел в кабинет. Верный признак чрезвычайного происшествия. Глянув на своего начальника, я понял, что вечер накрылся медным тазом. Так и оказалось. Убийство — это серьезно, в таких случаях на отгулы кладут с прибором…
Хороший сегодня выдался денек. Чтобы умереть… Так я подумал, увидев покойника. Крамольная мысль, циничная, но я не собирался каяться. Работа у меня такая — грубая, жесткая, от нее и характер черствеет, и душа.
Мужчина лежал на полу с ножом в сердце. Четкий удар, хорошо поставленный. Судя по рукоятке, клинок у ножа длинный, широкий, и вошел он в тело на всю длину. Мне даже не требовалось мнения эксперта, чтобы оценить ситуацию. Тут явно действовал профессионал. Или спецназовец, или прожженный уголовник, а может, живодер со скотобойни… Крупный мужчина, мощный, а его с одного удара…
— Ну, чего стоим, чего боимся? — спросил Мигарев. — Давай по соседям!
Я усмехнулся, вспомнив, как мы выезжали на убийство в прошлый раз. Мигарев тогда сам отправился по свидетелям, а меня и Юру Станкова оставил в помощь экспертам. Труп всю зиму пролежал в подвале жилого дома, там такая вонь была — вспомнить противно. И нам с Юрой пришлось выносить это полуразложившееся тело. А здесь труп совсем свежий…
Я достал из кармана телефон, поймал в объектив лицо покойника, сфотографировал его. Это не для «Ю-Туба», а для дела.
Труп обнаружили жильцы дома. Кто-то позвонил на «ноль-два» с мобильника, оперативный дежурный выслал наряд… Но кто звонил, пока не понятно. Нет этого человека, а хотелось бы с ним поговорить.
Я вышел из квартиры и увидел пожилую женщину, которая с трудом поднималась на лестнице на толстых, артритных ногах. Она смотрела на меня большими глазами, порываясь что-то сказать.
— Здравствуйте! Капитан Уланов, уголовный розыск! — Я представился так, как будто был волонтером из социальной службы помощи пожилым людям. И улыбка у меня была в стиле «Что вам угодно?».
— Да, да, я уже знаю!.. Кого-то здесь убили! — Женщина запыхалась, поэтому говорила тяжело, сбивчиво.
Личность покойного уже установили, некто Чайков Михаил Витальевич, семьдесят четвертого года рождения. Права у него нашли и техпаспорт на «Икс Пятый» «БМВ», который стоял сейчас во дворе.
Дорогая машина, и костюмчик у Чайкова не из дешевых. Чувствовалось, что мужик непростой.
— А вы не знаете, кого?
— Да нет! Не знаю! А тридцать шестую квартиру знаю! Как услышала, что здесь произошло убийство, так сразу к вам!
— И что вы можете сказать про тридцать шестую квартиру?
— Ну, квартира как квартира. Зинка Снежкова ее сдает.
— Кому?
— Да разным, то одним, то другим. Место у нас хорошее, центр города, магазины…
— Место у вас хорошее, — вежливо сказал я, осаживая женщину. — И люди здесь живут хорошие. Добрые, отзывчивые, всегда помогут родной полиции… Вот вы, например, очень отзывчивая женщина… Э-э…
— Алла Григорьевна!
— Так что, Алла Григорьевна, в этой квартире странного?
— Ну подъезжала тут одна, на машине. Дорогущая машина! И она сама вся такая — ой-ей-ей! Или сама наворовала, или муж!..
— Здесь она жила? — кивнул я на тридцать шестую квартиру.
— Ну, стала бы она здесь жить! Но приезжала!
— К кому?
— Да вот не знает никто… Приехала, встретилась тут с кем-то, а потом ее муж подъехал, спрашивал за нее. Фотографию показал… Мы так поняли, здесь любовный притон был! А сегодня эта машина во дворе стояла! Вот!
— Это уже интересно… А номер машины запомнили?
— Нет, не запомнила.
— Это плохо.
— Но записала! — широко улыбнулась женщина.
— А вот это хорошо!
— Подозрительная дамочка, как не запомнить!
— А почему подозрительная?
— Так спрашивали же о ней!
— И сегодня она была в тридцать шестой квартире?
— Ну, наверное…
— Вы ее видели?
— Машину видела, а ее нет. Но если людей спросить, они скажут…
— А в квартиру кто сегодня заходил?
— Ну, я не знаю… А кого там убили?
Я показал фотографию с телефона, но женщина покойника не узнала. Тогда я назвал имя и фамилию потерпевшего — ноль реакции. Пришлось вести Аллу Григорьевну в квартиру. Такая самодеятельность не приветствовалась, но я рискнул. И, как оказалось, дежурный следователь покосился на меня не зря. Не узнала женщина покойного.
