Квинт Поппедий Силон узнал о смерти Друза из письма Корнелии Сципионы. Оно дошло до него в Маррувии меньше чем через два дня после несчастья, хотя и было еще одним испытанием стойкости и силы духа, присущих матери Друза. Она не забыла об обещании, данном сыну, и сообщила весть Силону раньше, чем он узнал бы о событиях окольным путем.
Силон прослезился, но не ощутил настоящего потрясения. Известие не было для него неожиданным. Полный новых замыслов, он даже почувствовал облегчение; время ожидания и недоумений наконец кончилось. Со смертью Марка Ливия Друза исчезла всякая надежда на достижение италийской независимости мирным путем.
Были отправлены письма: к самнитам – Гаю Папию Мутилу, к марруцинам – Герию Асинию, к пелигнам – Публию Презентею, к пиценам – Гаю Видацилию, к френтанам – Гаю Понтидию, к вестинам – Титу Лафрению и к тому, кто в настоящее время возглавлял гирпинов – народ известный тем, что часто менял своих преторов. Но где устроить встречу? Все италийские народы настороженно следили за двумя римскими преторами, объезжавшими весь полуостров, «вникая в италийский вопрос», и подозрительно относились к любому месту, обладавшему римским или латинским статусом. Ответ удалось найти почти сразу же: стоящий на неприветливых скалах, и окруженный высокими стенами, и надежно снабжаемый водой, на склоне Центральных Апеннин возле Валериевой дороги и реки Атерн приютился Корфиний – пелигнский город, примыкающий к землям марруцинов.
Здесь, в Корфиний, всего через несколько дней после смерти своего вождя, встретились представители восьми италийских народов: марсов, самнитов, марруцинов, вестинов, пелигнов, френтанов, пиценов, гирпинов и множество их сторонников. Все были возбуждены и полны решимости.
– Это война! – с самого начала заявил на собрании Мутил. – Это будет война, друзья-италики! Если Рим отказывается признать наши права и документы, подтверждающие их, то мы должны добиться этого силой. Мы создадим свое независимое государство, не поддерживающее отношений ни с Римом, ни с римлянами, уберем римские и латинские колонии, основанные в пределах наших границ. Мы будем строить свою судьбу с помощью своих людей и своих денег!
Приветственные возгласы и топот ног были ответом на это воинственное заявление. Такая реакция обрадовала Мутила и ободрила Силона. Первый увидел в ней выражение ненависти к Риму, а второй – падение веры в могущество Рима.
– Никаких налогов Риму! Никаких солдат для Рима! Не гулять больше римским плетям по спинам италиков! Долой римское долговое рабство! Хватит кланяться, пресмыкаться и восхвалять Рим! – кричал Мутил. – Мы сами возьмем свои права! Мы заменим собою Рим! Потому что Рим, друзья мои италики, обратится в пепел!
Люди собрались на рыночной площади Корфиния, так как здесь не было зала или форума, достаточно большого, чтобы вместить две тысячи человек. Крики, которыми была встречена вторая часть короткой речи Мутила, волной прокатились через городские стены, пугая птиц и внушая благоговейный страх окрестному населению.
«Вот и свершилось, – подумал Силон, – решение принято».
Однако следовало решить еще много вопросов. Сначала надо было дать имя новой стране.
– Италия! – выкрикнул Мутил.
А теперь – новое имя Корфинию, новой столице Италии.
– Италика! – провозгласил Мутил.
И, наконец, каково будет правительство.
– Совет из пятисот человек, избранных поровну от каждого из народов, объединившихся в Италию, – сказал Силон, и Мутил с ним охотно согласился; ведь если Мутил был сердцем Италии, то Силон – ее мозгом. – Все наши гражданские законы, включая и конституцию, будет принимать и устанавливать этот consilium Italiae,[1] постоянно находящийся здесь, в нашей новой столице – Италике. Однако, как вам всем хорошо известно, мы начнем войну с Римом прежде, чем Италия будет создана как государство. Поэтому пока война с Римом не завершится победой, – а это так и будет! – в Италии должен быть учрежден внутренний или военный совет, состоящий из двенадцати преторов и двух консулов. Это римские названия, но ради простоты и за неимением других – воспользуемся ими. Всегда действуя с ведома и согласия самого consilium Italiae, этот военный совет будет отвечать за ведение нашей войны против Рима.
– Никто в Риме в это не поверит! – крикнул Тит Лафрений, предводитель вестинов. – Два названия? Это все, что мы можем предложить! Одно – для несуществующей страны и другое – для старого города!
– Рим поверит в это, – твердо сказал Силон, – если мы начнем чеканить монету и созовем архитекторов, чтобы создать центр величественного города. На нашей первой монете будут изображены восемь мужей с обнаженными мечами, которые станут символизировать восемь народов-основателей, собирающихся принести в жертву свинью, то есть Рим, а на обратной стороне – лик новой богини италийского Пантеона – самой Италии. Нашим священным животным будет самнитский бык, главным богом – Либер Патер, отец свободы, ведущий на поводке пантеру, показывая тем самым, как мы укротим Рим. Не пройдет и года, как в нашей новой столице будут форум, такой же большой, как в Риме; здание совета, вмещающее пятьсот человек; храм Италии, более величественный, чем храм Цереры в Риме; и храм Юпитера Италийского грандиознее, чем римский храм Юпитера Величайшего и Превосходного. Мы ничем не будем обязаны Риму, и Рим в этом скоро убедится!
