Ежевика в это лето удалась, подумала Элизабет. Не успела еще дойти до своей любимой поляны, а корзина почти полная.
Ежевичное варенье и ежевичная наливка были коньком миссис Бенсон, и с осенних фермерских ярмарок их семья всегда привозила кучу заказов на вино и варенье. Всю зиму бенсоновская детвора дружно укупоривала баночки и бутылочки…
У каждого из окрестных ребятишек было свое заповедное местечко, и каждый хранил его в тайне до тех пор, пока не приходило время покидать родную ферму.
Девочка вздохнула — неужели и ей придется когда-нибудь покинуть Рок Криг и приезжать сюда гостьей? Она раздвинула кусты и застыла в испуге — на ее заветной полянке уже кто-то был. Мужчина и женщина. Но что они делают?
Под ногой Элизабет хрустнула веточка, но пара никого и ничего не замечала. Они вели себя так, как будто одни на всем белом свете, будто они Адам и Ева.
Для девочки время остановилось. Она видела все, как в объективе старенького дедушкиного фотоаппарата. Кадр — мужчина обнимает и поднимает женщину словно ребенка на руки. Кадр — мужчина кладет ее бережно на траву. Кадр — он накрывает ее своим телом.
Элизабет понимает, что нужно уйти, немедленно уйти, потому что ее присутствие могут обнаружить в любую минуту. Но любопытство берет верх. И мучительная догадка пронзает девочку: так вот почему Бог изгнал Адама и Еву из рая. Вот он, сладкий первородный грех. Ее бросает в жар от этого открытия, и по телу разливается горячая необъяснимая волна. А на полянке продолжается танец страсти — тела сплетаются и расплетаются, и кажется, это никогда не кончится.
Элизабет чувствует себя виноватой, что подсматривает, но уйти не может.
Движения тел убыстряются.
— Возьми меня скорей, — утробным голосом кричит женщина.
Ее ногти впиваются в спину мужчины. А он издает победный вопль.
И девочка в страхе бежит, забыв про корзину с ягодами, мчится сквозь ежевичные заросли, раздирая в кровь руки и ноги об острые шипы.
…С тех пор Элизабет часто видела ежевичную поляну в ночных кошмарах. И ни варенья, ни вина из ежевики никогда больше в рот не брала…
— Что делать? Мы же не можем сказать: «Не приезжай», зная, скольких трудов ей стоило разыскать нас. Естественно, Симона обидится. Но она не может приехать к нам… сейчас. В доме полным-полно народу и нет свободной комнаты.
Элизабет с пониманием посмотрела на мать, лицо которой выражало крайнее беспокойство. В самом деле, более неподходящего времени для визита нельзя и придумать: только что женившийся старший сын Ллойд с молодой супругой, проходящие «акклиматизацию» в новом для себя качестве под неусыпным оком родителей; неразъехавшиеся после свадьбы родственники с обеих сторон и младшая дочь Джейн, прилетевшая на пасхальные каникулы и прихватившая университетскую подружку.
Вдобавок ко всему отцовские снежные козы принесли потомство раньше срока, и он заметно нервничал и срывался по пустякам. Да, это было не лучшее время, чтобы принимать в доме дальнюю родственницу из Аргентины, предок которой Бог знает когда покинул историческую родину. Родственницу, о которой никто ничего не знал и слыхом не слыхивал, пока от нее не пришло коротенькое письмо, извещавшее о прилете. Каждая строка послания излучала энтузиазм и радость от предстоящей встречи, и миссис Бенсон было неудобно ответить, что сейчас приезд Симоны некстати и они не смогут принять ее должным образом.
— Честно говоря, мне бы очень хотелось увидеть ее, — сокрушалась мать. — Но…
— Так почему бы не написать и не объяснить всю ситуацию? — деловито осведомилась Бетти. — Предложи ей приехать в следующем месяце.
— Уже поздно что-либо объяснять, — озабоченно отозвалась мать. — Письмо пришло по старому адресу. Симона не знала, что мы давно переехали и старая ферма пустует уже десять лет. Оно бы так и лежало там еще неизвестно сколько времени, если бы Ллойд не поехал показывать дом жене и ее родителям.
— Ага, значит, они уже все видели, — заинтересовалась Бетти. — И каково их мнение? Ведь ферма находится в глуши и там нет современных удобств…
— О, молодожены вернулись, переполненные восторгом, и я догадываюсь почему. Очень сложно начинать супружескую жизнь под одной крышей со свекром и свекровью.
— Мама, ты делаешь все для того, чтобы Хелен чувствовала себя как дома.
— Нет, она не жалуется, вовсе нет. Но я помню, каково было мне, когда я переехала к родителям мужа. Конечно, нас нельзя сравнивать, ведь я, в отличие от Хелен, родилась в городе. Она-то великолепно справляется со всем в любую погоду, и ее не пугает отдаленность старой фермы, что иногда снегом заносит подъездную дорогу к дому, нет связи. Но папа обещал договориться с телефонной компанией, если молодожены переедут. Тогда от дальних пастбищ будет больше прока.
Родителям Элизабет принадлежало две фермы. Старая, в Рок Криге, была семейным гнездом Бенсонов уже два века.
Правда, со временем горные пастбища оскудели и родители собирались подкупить землю в долине или даже переключиться на пчеловодство. Отец держал несколько ульев, и потрясающий горный мед Бенсонов очень ценился в Пуэбло. Расширение хозяйства требовало новых вложений и больших денег. Бенсоны пребывали в тяжелых раздумьях — подрастали дети и деньги были нужны на их образование. Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло — долго болевшая бездетная тетка, живущая в долине реки Арканзас, неожиданно для всех завещала свою ферму племяннице.
