Никогда не слушайте Торопыжку
– Ставка! – радостно взревел Гровер. Не чуя подвоха, обвел кислые морды сидящих алчущим наживы взглядом. Руки новенького подрагивали от трехчасовой игры. Весь его вид вопил "Наконец-то!". Наконец-то ему повезло по-крупному! Гровер старательно прикрыл карты и под удивленными взглядами кладовщиков схватил измятую бумажку. Двинул в центр перемазанного краской стола. Еще одно нервное – с…ставка! – слилось с резанувшим уши вибрирующим звоном гаечного ключа. Эхо звякнуло из глубины ночного ангара и потрепанная купюра, дрогнув, вытянулась под уставшими пальцами.
– Эй-эй. Полегче, парниша. – Взъерошенный старикан по соседству окинул молокососа завистливым взглядом. – Эк как тебя наконец-то проперло. Всё по маленькой, по маленькой. Ат черт, везёт подлецу, – и скинул карты.
– А Гровуша сегодня гигант, хоть и первый разок. – хрюкнул толстяк с блайнда. – Ты ж повысил, дубина. По-вы-сил. Как только играешь, зелень? – Толстенные, словно перевязанные ниточками пальцы-сардельки ласкали две засаленные, как и почти потерявший их владелец, кроны. Три медных пинтика позвякивали рядом. – Мы ж по пинтикам режемся, а ты цельную крону влепил. Хоть сечёшь, как попал, а? – Первые надежды обуть новичка давно проржавели, осыпались коричневой пылью с дырявого стального бочонка под ёрзающим толстяком и только горящий взгляд жадно пересчитывал кроны соседей. Уж, не отхапать, так хоть своё вернуть, что ли. Толстяк вытер нос рукавом перепачканной каплями машинного масла спецовки и с нажимом окутал сидящих глубокомысленным, – попа-а-ал.
– Вот-вот, попал, – буркнул бугай Ремень. Прищелкнул по картам, отправляя их в центр стола и, имея ввиду себя, грустно пожаловался, – попал. Как пить дать, попал. Гребаный покер. – Он уже три часа наблюдал, как деньги неумолимо перетекают к этому сопляку. Нет, по-крупному сегодня хватали все, если быть честным. И Ремню пару раз везло. Крепко везло. Да и что говорить – раззадорило. Даже как-то распалило. Но этот новенький – Гровер: здесь пинтик, здесь два. И так монетка за монеткой, капля за каплей. Как вода из испорченного крана деньга незаметно, даже, можно сказать, исподтишка перекапала к этому проходимцу. А ведь каждый – Каждый! – из десяти сел с десятью кронами. Куча денег. Уж это-то Ремень помнил точно. Замечали этот странный эффект только продувшиея вчистую. И все выходили молча. С делано бесстрастными минами и ревом возмущения внутри. Зато за столом кипела бурным потоком жизнь.
– Осталось четверо и, похоже, парень сгребет всё, – подумал Ремень вставая. – Сто гребанных крон, цианидом ваших тараканов! Месяц кутить можно. Вот блин, попал! -Пошарил по пустым карманам и кивнул на дальний угол – ремонтную площадку – вторую лужу света в темноте необъятного ангара. – Я к Мегере. – Стол грохнул хохотом, старик в углу зашёлся язвительным хрипом в нечёсаную бороду и Ремень сплюнул. – М-да. К Пантере… Чёй-то у нее из рук все валится. – Скользнул взглядом по последнему игроку: невысокому, гламурному, как всегда, в сиреневом пиджачке Торопыжке. Одернул в меру испачканный серый комбинезон и вразвалочку поплелся в темень, а в больной голове все вертелись мрачные мысли. Вот ведь взять даже этого худосочного программера. И ведь баба бабой, а не дурак. И играет так, что всегда уходит с деньгами. Всегда в плюсе. Но чтоб вот даже его… Эх… Продуется…
А игра кипела. В спину игриво шепнуло:
– Поднимаю, красавчик.
– Торопыжка, ты эт… ты чё удумал? – Фунтик, по соседству, азартно сопел. – Сдурел? Вэх, едрит ваши ролики – на всё! – и горсть монет прозвенела по грязной столешнице.
– Оппа-па! – программист в который раз за долгий вечер взъерошил короткие выбеленные волосы на загривке. – Уважаю. Нет, правда, красавчик. – Второй рукой он постукивал тонким пальцем по картам, в которые, нервируя всех, так ни разу и не заглянул с самой раздачи. Фунтик еще тогда перекинулся взглядами со стариком и оба дружно решили: "Идиотизм! Сбрендил наш Торопулька". Нет, ну правда, чего можно ожидать от человека с двумя высшими? Логики? Не посмотрев в карты? Да бросьте. И это всё было написано здоровыми буквами на удивленных лицах кладовщиков. А игра кипела. Кипела, а Ремень неторопливо топал впотьмах.
Короткая прогулка вдоль исполинских рядов контейнеров, опасливо косящихся из мрака ящиков, и всякого упакованного и не очень мусора под ногами проветрила мысли прохладным ночным сквозняком. Навалилась досадой о недоеденном в азарте бутерброде. Скрала печаль. И наконец, резанула глаза ярким желтоватым светом в кислом мареве паров отработанного машинного масла. Бормотанием. Скрежетом металлической гайки.
Ремень облокотился о холодный угол контейнера. Прикрыл глаза. Погрузился в отзвуки тихой, виртуозно поставленной в гетто мелодики ругани. Поняв, что незамечен, решил обозначиться и по шершавому, усеянному мелкими трещинками бетону растеклось басовито-раздраженное:
– Тэра, тебе помочь?
– Бебе бомочь, – как будто из колокола буркнул себе под нос девичий голос, и целый ушат сочувствующего ехидства выплеснулся откуда-то сверху. – Что, Ремешок, вчистую продулся? – Нет, ну как у нее это получается, а? Ведь не сказала "где ты раньше шлялся?", даже не намекнула, а совесть до пяток прогрызло. Кладовщик досадливо сморщился, привыкая к свету с закрытыми глазами. Смотреть, в общем-то, было особо не на что. И так знал, что увидит: здоровенный помятый жизнью погрузчик третьего класса или, говоря проще, огромный экзоскелет с интеллектуальным управлением. И управление это сегодня между стеллажей с жутким грохотом ритуально отдало электронную душу своему интеллектуальному богу: на колени и мордой бац! От падения махины аж бетон треснул, стальную харю покорежило, а голова Ремня всё еще ныла… Да, смотреть на царапанную железяку не очень хотелось. Даже скорее совсем нет – падая в ней, на ринувшийся в глаза бетон насмотрелся. А вот на ковыряющуюся на закорках махины миниатюрную брюнетку он бы с удовольствием посмотрел. Весь склад бы с удовольствием, но ведь временами эта Пантера такая Мегера, что… В общем, слов у расстроенного Ремня все равно не подбиралось, так что вместо ответа он просто кивнул.
