Далеко, по ту сторону болот, угрожающе прогремел пушечный выстрел, приглушенный дневной жарой. В карьере, где работали обнаженные по пояс заключенные, это вызвало вспышку интереса.
Бен Хоффа работал в тени, с северной стороны, – среди беспорядочного нагромождения огромных сланцевых глыб. Подняв десятифунтовый молот, он замер на мгновение и тихо опустил его. Прикрыв глаза ладонью, взглянул на дальние холмы.
Хоффа был человеком лет сорока, невысоким, мускулистым и крепким, с сильными плечами. Его волосы уже тронула ранняя седина, а глаза были холодны, как куски свинца. Его напарник, О'Брайен, высокий, флегматичный ирландец, опустил лом и выпрямился.
– Что это, черт побери?
– Легкая артиллерия, – сообщил Хоффа.
О'Брайен тупо уставился на него:
– Ты шутишь!
– Летние маневры. Каждый год.
Далеко, на линии горизонта, показались три транспортных самолета; один за другим затрепетали, раскрываясь, шелковые купола парашютов. Черные точки падали в пространство, чтобы потом плыть вниз, подобно пушинке одуванчика, сдутой летним ветерком. Ощущение их полной свободы было настолько острым, что О'Брайен внезапно почувствовал спазм в пустом желудке. Руки непроизвольно сжали лом. Хоффа покачал головой:
– Ни малейшего шанса, Пэдди. Ты не пройдешь и пяти миль!
О'Брайен уронил лом и вытер вспотевший лоб тыльной стороной ладони.
– Трудно удержаться.
– Трудно только первые пять лет, – заметил Хоффа. Лицо его было непроницаемым.
Позади послышался скрежет сапог по камням. О'Брайен взглянул через плечо и потянулся к лому.
– Паркер, – коротко бросил он.
Хоффа не обернулся: он продолжал наблюдать, как парашюты плывут к земле, скрываясь где-то за болотами, в трех или четырех милях от них.
Офицер тюремной охраны был не лишен элегантности. Было что-то щегольское в его крахмальной рубашке с открытым воротом, на военный манер украшенной эполетами, и лихо надвинутой до бровей форменной фуражке.
Паркер остановился в ярде или двух от него, помахивая дубинкой.
– Какого дьявола, Хоффа? Вы думаете, что явились на пикник воскресной школы?
Хоффа обернулся, скользнул по нему невидящим взглядом, поплевал на ладони, поднял молот и опустил его, расколов глыбу сланца на две части.
– Отлично! Пэдди, – сказал он ирландцу, – давай следующую.
На Паркера он и не взглянул, словно того не существовало вовсе. Охранник, побелев от гнева, повернулся и ушел.
– Осторожней, Бен! – заметил О'Брайен. – Однажды он тебя достанет. Даже если на это потребуется целый год.
– Я на это и рассчитываю, – заметил Хоффа и словно позабыл об ирландце. Он снова поднял молот и снова опустил его.
Хаген, начальник охраны, стоял около одного из «лендроверов» – там начиналась грязная дорога, ведущая к карьеру, – и курил сигарету. У его ног свернулась черная с коричневым овчарка. Он был высок, плотного сложения и по возрасту близок к отставке. Он тридцать лет отслужил в тюрьмах ее величества, и этот «срок» стер выражение природной доброты с его в общем-то приятного загорелого лица. Он наблюдал за Паркером: плечи напряжены, лицо выдает тревогу. Поразительно, как некоторые люди все усложняют!
Подошел Паркер и был встречен тяжелым вздохом.
– Что на этот раз? – спросил он.
– Хоффа! – Паркер левой ладонью поймал конец дубинки. – Он просто дразнит меня!
– И что же он сделал?
– Бессловесное хамство – так мы называли это в гвардии.
– Армейские дела. Здесь это не годится! – заметил Хаген.
– И я это прекрасно знаю, черт побери! – Паркер прислонился к капоту «лендровера», желвак на правой щеке задергался. – Каждый жулик ведет себя так, будто он всемогущий Бог!
– Его считают важной птицей!
– Только не я! Просто еще один дешевый мошенник.
– Едва ли это так, – засмеялся Хаген. – Девятьсот тысяч фунтов – это приличная сумма, с какой стороны ни смотри. И ни пенса из них не возвратили, не забывайте об этом.
– А что в итоге? – спросил Паркер. – Пять лет за решеткой да еще пятнадцать впереди. Действительно, надо быть гением, чтобы так здорово устроиться!
– Бедняга Бен, – усмехнулся Хаген. – Он доверился женщине. Немало мужчин делают эту ошибку.
Паркер разозлился:
– Какого черта вы за него заступаетесь?
Лицо Хагена стало серьезным, и когда он ответил, в его голосе звенела сталь:
– Я только пытаюсь понять его. Это главное в моей работе! И в вашей тоже, хотя, похоже, до вас это пока не дошло! – Не дожидаясь ответа, он взглянул на часы и добавил: – Три. Надо собрать их на чай, если вы не против, мистер Паркер.
Хаген повернулся и отошел вместе с овчаркой, а Паркер застыл на месте, недобро глядя ему вслед. Потом, похоже, взял себя в руки, вытащил из кармана свисток и дал пронзительный сигнал.
Хоффа уронил молот. О'Брайен выпрямился.
– Ни минутой раньше! – заметил он и начал снимать рубашку.
Заключенные собирались на дороге со всех концов карьера и лезли к «лендроверам», чтобы выпить там чаю. Чай наливали из термоса, стоявшего в кузове. Каждый брал кружку из большой кучи и подходил к машине, а Хаген и полдюжины других офицеров стояли группкой, раскуривая сигареты.
Хоффа взял свой чай. Он глядел на горизонт, где появилась пара вертолетов. Потом присоединился к О'Брайену, который тоже внимательно их рассматривал.
