— Скарабей, леди, десять пиастров, очень дешево, скарабей на счастье, из гробницы царя, очень древний, очень дешевый! Скарабей, леди, скарабей на счастье... А за шесть пиастров?
Цена всегда падает, если покупатель не отвечает. Я продолжала идти, не обращая внимания на разносчика, который рысью бежал рядом со мной, его грязный белый в черную полоску балахон хлопал по голым пяткам. Игнорировать скарабея было труднее, поскольку тщедушный бизнесмен размахивал им прямо у меня перед носом. Однако я исхитрилась не смотреть на его товар. Мне незачем на него смотреть. Я твердо знала, что он не стоил не только шести пиастров, но и шести центов. И он не из гробницы царя, и он не приносит счастья (и вообще, что такое счастье?), и совсем он не древний. Скорее всего, его произвели на свет сутки назад, не больше.
— Подожди минутку, Алфе-е-я. Ты опять идешь очень быстро. А я хочу посмотреть эту штучку.
Опять это ужасное нытье! На протяжении пяти дней я беспрерывно выслушивала жалобы Ди. По пути из Айдльуальда до Орли с посещением доброй половины салонов знаменитых кутюрье Парижа, из Орли до Фиумичино, из Фиумичино до Каира, из Каира до Луксора. А оттуда, казалось, до загробного мира.
Я бросила взгляд на девчонку, но ее вид нисколько не смягчил моего раздражения. Она была испорченным созданием и сплошным недоразумением, начиная от ее вытравленных волос, которые здесь, в Верхнем Египте, висели сосульками от жары, и кончая ее пышными телесами, втиснутыми в одежду слишком новую, чересчур дорогую и очень тесную. Некую дисгармонию в общем облике этого неуклюжего юного существа создавали громоздкая гипсовая повязка и костыли.
Я остановилась, чувствуя себя порядочной сволочью, и моя злость на эту бедняжку усилилась, поскольку именно из-за нее я чувствовала себя такой стервой.
— Прости, Ди. Я просто... Извини. Где же твой отец? Разве он нас не встречает?
Ди пожала плечами. Я поняла, что она под этим жестом подразумевала отрицательный ответ на мой вопрос, однако вряд ли в этом была необходимость. Зал аэропорта быстро пустел, потому что наши попутчики — пассажиры самолета Каир — Луксор потянулись к поджидающим такси и автобусам. В зале не осталось никого, кто мог бы соответствовать образу отца Ди, по моим представлениям, — мужчине средних лет, поскольку считалось, что Ди семнадцать, человеку состоятельному, так как он мог позволить себе потворствовать своей дочери в приобретении парижских нарядов и завести ей компаньонку, то бишь меня, которая нянчилась бы с гипсом и костылями всю дорогу из Нью-Йорка до Египта.
Кроме туристов и роя неуемных разносчиков, облепляющих каждого из вновь прибывших, словно большие черно-белые полосатые мухи кусок сырого мяса, там никого не было. Не слишком эстетическое сравнение, должна признаться. Но я была не в лучшем расположении духа. С тех пор как мы ступили на египетскую землю, у меня где-то внутри притаилась легкая тревога, и чем дальше на юг мы продвигались, тем сильнее она становилась.
Когда, оглядев зал, я повернулась к Ди, то обнаружила, что ее неприкрытый интерес привлек особенно настойчивую толпу в черно-белых одеждах.
— Скарабей, леди, пять пиастров! Из гробницы царя, принесет много счастья...
Наш первый разносчик сумел-таки сунуть свой колониальный товар в руки Ди. Это, как известно всем разносчикам, половина победы в бою. Ди широко улыбалась и протягивала скарабея мне, чтобы я могла хорошенько его рассмотреть. Гипсовая поделка правильной овальной формы величиной в полтора дюйма была покрыта глазурью унылого сине-зеленого цвета и представляла собой условное изображение жука. На оборотной стороне безделушки красовалось несколько грубых царапин, которые должны были означать надпись иероглифами.
— Это подделка, — сказала я намеренно громко, намеренно выразительно. И с этим словом чувство тошнотворного беспокойства, преследовавшее меня, переросло в острую, почти физическую боль.
Удивленная этим выпадом, Ди уставилась на меня:
— В чем дело? Ты совершенно зеленая. Тебя что, солнце уже достало?
— Полагаю, что да... Давай поищем такси, пока все не расхватали. Твой отец, должно быть, поджидает нас в отеле.
— Ладно, давай.
Должна признать, что она отличалась добродушием. Ди вручила скарабея назад протестующему владельцу и захлопала своими искусственными ресницами:
— Прости, приятель. Покупка не состоится.
— Нет, нет, купите! — Голос разносчика возвысился до душераздирающего крика. — Всего только четыре пиастра! Леди, вы сказали, что купите...
Не подумав, я опрометчиво оборвала его одной короткой фразой на разговорном арабском. Стоило сделать подобный промах, чтобы услышать, как его крик захлебнулся в нечленораздельных звуках, выражающих изумление. Почти стоило.
— Отель «Зимний дворец», — сказала я водителю такси и занялась усаживанием Ди с ее гипсом в салон автомобиля. Мысленно я ругала себя, как по-английски, так и по-арабски. Не пробыла в Луксоре и пяти минут, а уже совершила свою первую ошибку. После всех усилий, которые мне пришлось приложить, чтобы превратиться в обычную туристку...
Пока такси подпрыгивало на ухабистой дороге в облаке пыли, я вынула свою компактную пудру. И правда, мой нос настоятельно требовал пудры, но меня беспокоило не это. Мне необходимо было удостовериться еще раз, что мой новый облик неузнаваем до такой степени, как я планировала.
