Первый удар Джек Харингтон смазал и теперь уныло следил за мячом. Мяч остановился. Джек подошёл и, оглянувшись на мету, прикинул расстояние. Отвратительное чувство презрения к себе было написано у него на лице. Вздохнув, он достал клюшку и свирепыми ударами снёс с лица земли одуванчик и листок травы, после чего решительно занялся мячом.
Воистину тяжко служить ради хлеба насущного, когда тебе всего двадцать четыре и предел твоего честолюбия — скостить свой гандикап в гольфе. Пять с половиной дней в неделю Джек прозябал в городе, замурованный, как в могиле, в кабинете красного дерева. Зато половину субботнего дня и воскресенье он фанатично служил истинному делу своей жизни; от избытка рвения он даже снял номер в маленьком отеле в Стортон Хит, близ поля для игры в гольф, вставал в шесть утра, чтобы успеть часок потренироваться, и отправлялся в город поездом в 8.46. Единственной проблемой оставалась его, казалось, врождённая неспособность рассчитать хоть один удар в такую рань. Если он бил клюшкой, предназначенной для средних ударов, мяч весело катился далеко по дорожке, а его четыре «коротких» с лихвой покрыли бы любое расстояние.
Вздохнув, Джек покрепче сжал клюшку и повторил про себя магические слова: «Левую руку до отказа, глаз с мяча не спускать».
Он замахнулся… и замер на месте от пронзительного крика, разорвавшего тишину летнего утра.
— Убивают… помогите! — взывал кто-то. — Убивают!
Кричала женщина. Вопль оборвался, послышался стон.
Бросив клюшку, Джек ринулся на крик, раздававшийся где-то рядом. Он оказался в глухой части поля, где почти не было домов. Поблизости находился лишь небольшой живописный коттедж, его старомодная элегантность не раз привлекала внимание Джека. К нему он и бежал. Коттедж укрывал поросший вереском холм. В мгновение ока обогнув холм, Джек остановился перед закрытой на щеколду калиткой.
В саду за калиткой стояла девушка. Джек, естественно, решил, что именно она и звала на помощь, но тут же понял, что ошибся.
Девушка держала в руке маленькую корзинку, из которой торчали сорняки, она явно оторвалась от прополки широкого бордюра из фиалок. Джек заметил, что глаза её похожи на фиалки — бархатистые, тёмные и нежные, скорее фиолетовые, чем синие. И вся она напоминала фиалку в простом полотняном фиолетовом платье.
Девушка смотрела на Джека то ли с раздражением, то ли с удивлением.
— Простите, пожалуйста, — сказал молодой человек, — это не вы кричали?
— Я? Нет, конечно.
Неподдельное удивление девушки смутило Джека. Голос её звучал нежно, а лёгкий иностранный акцент добавлял ему прелести.
— Неужели вы не слышали? — воскликнул он. — Кричали как раз отсюда.
Девушка смотрела на него во все глаза.
— Я ровно ничего не слышала.
Теперь уже Джек смотрел на неё во все глаза. Не может быть, чтобы девушка не услышала отчаянную мольбу о помощи. Однако её спокойствие казалось настолько естественным, что заподозрить обман Джек не мог.
— Но кричали где-то здесь, совсем рядом, — настаивал он.
Девушка насторожилась.
— Что же кричали? — спросила она.
— Убивают, помогите! Убывают!
— Убивают… помогите, убывают, — повторила за ним девушка. — Кто-то пошутил над вами, мсье. Кого бы здесь могли убить?
Джек растерянно огляделся, как бы ожидая увидеть труп прямо на садовой дорожке. Ведь он был абсолютно уверен, что крик — реальность, а не плод его воображения. Он взглянул на окна коттеджа. Всё дышало миром и спокойствием.
— Не собираетесь ли вы обыскать наш дом? — сухо спросила девушка.
Её явный скептицизм усугубил смущение Джека. Он отвернулся.
— Простите, — сказал он. — Должно быть, кричали где-то дальше, в лесу.
Джек приподнял кепку и удалился. Бросив через плечо взгляд, он увидел, что девушка невозмутимо продолжает полоть цветы.
Некоторое время он рыскал по лесу, но ничего подозрительного не обнаружил. И всё-таки по-прежнему считал, что слышал крик на самом деле. Наконец, он оставил поиски и поспешил домой проглотить завтрак и успеть на поезд в 8.46, как обычно, за секунду или около того до отправления. Уже сидя в поезде, он почувствовал лёгкий укол совести: «Не следовало ли ему немедленно сообщить в полицию о том, что он слышал? Если он этого не сделал, то по одной-единственной причине — из-за недоверчивости фиалковой девушки. Она, похоже, заподозрила его в сочинительстве. Значит, и в полиции ему могут не поверить. А насколько он сам уверен в том, что слышал крик?»
К этому времени уверенности у него поубавилось, как всегда бывает, когда пытаешься воскресить утраченное ощущение. Может, он принял за женский голос крик дальней птицы? «Нет, — рассердился он, — кричала женщина, он слышал». Тут он вспомнил, что смотрел на часы буквально перед тем, как раздался крик. «Пожалуй, это было в семь часов двадцать минут, точнее не прикинешь. Сей факт мог бы пригодиться полиции, если… что-нибудь обнаружится».
Возвращаясь в тот день домой, Джек внимательно просмотрел вечерние газеты — нет ли сообщения о совершённом преступлении. И, ничего подобного не обнаружив, даже не понял, успокоило это его или разочаровало.
Следующее утро выдалось дождливым; настолько дождливым, что охладило пыл даже самых заядлых игроков в гольф.
