Там, вдали, за рекой
Герою повести, восьмилетнему мальчику Мише, повезло в жизни. У него есть дядя. Дядя есть не только у Миши, скажете вы.
Но в том-то и дело, что Мишин дядя совершенно удивительный человек. Коммунист и романтик, жизнелюб и фантазёр, дядя прошёл суровую школу подпольной борьбы и революции, участвовал в коллективизации на Волге, строительстве Магнитогорска, Днепрогэса.
Он и теперь человек до предела занятый. Вся его жизнь — непрерывная цепь поручений особой важности. Миша видит дядю лишь в редкие минуты отдыха, когда тот, шумный, увлечённый, полный самых невероятных и романтических историй, врывается в их дом со своими верными собаками Хангом и Чангом.
Дядя для Миши — это целый мир, это самое значительное, что знает пока мальчик в жизни, олицетворение революции, мужества, верности, талантливости. Дядя умеет делать всё. У него умные, ловкие руки, ему известны все тайны рыбной ловли, все тонкости охоты. И Миша многому научился у него.
По времени повесть охватывает начало и середину тридцатых годов. Нынешние мальчишки и девчонки, которые будут читать эту добрую, светлую книгу, вместе с героем повести задумаются над тем, что же оно такое — преемственность поколений, задумаются о своём времени, о том, какими нужно вырасти им, чтобы быть достойными своих дедов и отцов, рыцарей революции, рыцарей первых лет Советской власти.
Юрий Иосифович Коринец родился в Москве в 1923 году. Отец его — старый большевик, участник революции, видный дипломатический работник. В доме у них часто бывали разные интересные люди — боевые друзья отца, иностранные коммунисты, писатели и художники. В мальчике рано пробуждается интерес к художественному творчеству — он посещает литературный кружок в Доме пионеров, увлекается рисованием.
Уже после войны он закончил художественное училище в Ташкенте, а позже, в 1957 году, — Литературный институт имени Горького в Москве. Тогда же в Детгизе вышла книжка стихов Ю. Коринца «Подслушанный разговор». С тех пор вышло много его книг, широко известных ребятам: «Триста тридцать три жильца», «Туесок», «Лесовик», «Таинственный дом», «Плавучий остров» и другие.
Повесть «Там, вдали, за рекой» — его первое прозаическое произведение.
На Всероссийском конкурсе на лучшее художественное произведение для детей, объявленном в ознаменование 50-летия Советской власти, повесть Юрия Коринца была удостоена первой премии.
Рисунки М. Скобелева и А. Елисеева.
| Жанр: | Детская проза |
| Серии: | - |
| Всего страниц: | 42 |
| ISBN: | - |
| Год издания: | 1967 |
| Формат: | Полный |
Там, вдали, за рекой читать онлайн бесплатно
Про огонь, воду и медные трубы
Мой дядя — брат моей матери — был замечательным человеком. Он прожил очень бурную, тяжёлую жизнь, но никогда не унывал. Это был удивительный человек. Чего он только не повидал! В каких только не побывал переделках! Мой дядя прошёл огонь, воду и медные трубы.
Дядя был отличным охотником и рыболовом, любил природу и очень много путешествовал. Он путешествовал зимой и летом и круглый год ходил без шапки. Дядя был на редкость здоровым человеком.
Так, без шапки, он и вваливался к нам в дом: то с Памира, то с Дальнего Востока, то из Средней Азии. Но больше всего дядя любил Север! Север был его второй родиной. Так говорил мне сам дядя.
Вместе с дядей к нам вваливались две его любимые собаки — Ханг и Чанг. Это были замечательные собаки! Они всегда путешествовали вместе с дядей. Ханг был овчаркой, а Чанг — лайкой. Ханга дядя купил в Москве, а Чанга достал где-то на Севере. Я очень любил дядиных собак.
Дядя всегда привозил из путешествий что-нибудь удивительное: шкуру тигра, или скелет белухи, или живую гагару. Но самым удивительным был сам дядя. Он был ходячей энциклопедией. Живой семейной легендой.
Когда дядя приезжал к нам в гости, в доме всегда стоял дым коромыслом: дым стоял от рассказов дяди, от подарков дяди и от самого дяди.
Все в доме любили дядю, а я в нём просто души не чаял. И дядя меня тоже очень любил: больше всех на свете. Детей у дяди не было: он был холостяк.
— Подрастай скорее, — всегда говорил мне дядя, — и мы с тобой пройдём огонь, воду и медные трубы!
Мне было восемь лет, и я ещё не знал, как можно пройти огонь, воду и медные трубы.
— Какие трубы? — переспрашивал я.
— Медные! — отвечал дядя. — Медные!
— Во дворе не медная труба, я залезал в неё…
— В том-то и дело! — отвечал дядя.
— А медные где?
— Везде!
— За городом?
— За городом.
— В лесу?
— И в лесу.
— И в поле?
— И в поле.
— А в огне?
— Вот именно! — орал дядя. — Именно!
— А на море?
— О! На море их сколько хочешь!
— А в небе?
— В небе их видимо-невидимо!
Я смотрел в небо: там было пусто.
— А как их найти? — спрашивал я.
— Их не ищут! — орал дядя. — Ищут смысл жизни! Доннерветтер, как ты не понимаешь! Ищут своё счастье, чтобы насыпать ему соли на хвост!
«Доннерветтер» значило «гром и молния» — по-немецки. Когда дядя волновался, он всегда говорил по-немецки.
— А как насыпать ему соли на хвост? — спрашивал я.
— Надо пройти огонь, воду и медные трубы!
После разговора с дядей у меня всегда всё путалось в голове. Я тоже хотел найти своё счастье. И насыпать ему соли на хвост. И пройти огонь, воду и медные трубы. Но как это сделать?
Этвас
Дядя жил на окраине Москвы — в Тушине. Там у него был сад и маленький домик. Сейчас в Тушине тоже Москва, а когда я был маленьким, Тушино было деревней. Там кричали по утрам петухи, мычали коровы и громыхали телеги по колдобистым улицам.
Много раз дяде предлагали квартиру в центре, но дядя всегда отказывался. Дядя любил тишину, потому что в его жизни и без того шума хватало. А ещё он хотел быть ближе к природе.
«Опять стушевался дядя!» — всегда говорила мама, когда дядя уезжал к себе.
А вообще он бывал там редко. Он и у нас бывал редко. Сколько я помню дядю, он всегда ездил в командировки. Такая была у него работа. И такой он был непоседа.
Но когда дядя бывал у себя, я очень любил ходить к нему в гости. У дяди было лучше, чем дома, у него была на стоящая свобода! У дяди можно было делать что хочешь: хоть ходить вверх ногами! Дядя всё разрешал.
Дядя сам любил поиграть, когда он бывал свободен. Дядя строил со мной поезда из стульев, пускал корабли в корыте, или мыльные пузыри из окна, или катал меня на спине, как индийский слон своего раджу.
Мы переворачивали вверх дном весь дядин дом, пока не падали от усталости! Что и говорить! С дядей было всегда интересно!
Вечерами дядя сажал меня на колени и читал мне книжки с картинками или рассказывал сказки. Сказки он рассказывал замечательно! Но лучше всего дядя рассказывал истории — из собственной жизни. Историй этих он знал миллион! Да это и не удивительно, если вспомнить дядину жизнь. Никто не умел рассказывать так, как дядя. В этом он не имел соперников.
Я помню много историй, какие рассказывал дядя. А особенно одну; я помню её из глубокого детства. Я слышал её много раз и знаю её наизусть. Как таблицу умножения. Как свои пять пальцев! Я слышал её не только от дяди — все у нас любили повторять эту историю. Её очень любил папа. И мама. И бабушка — дядина и мамина мама. И, конечно, я. История эта была принадлежностью нашей семьи, она была от нас неотделима. Она ко всем переходит в нашем роду по наследству от дяди. Её нельзя не любить, эту историю, потому что она удивительна!
Случилось это очень давно — в начале двадцатого века, во время русско-японской войны. Может быть, вы немножко слышали об этой войне. Война эта сложилась для нас неважно. Дело было не в солдатах — русские всегда были храбрыми солдатами, — дело было в царе и в его строе — царизме. Царизм был колоссом на глиняных ногах. Колосс — это что-то очень огромное. Вы представляете, что случится, если колосс будет стоять на глиняных ногах? Он, конечно, рухнет! Вот он и рухнул, и произошла революция. Так объяснял дядя.
![Девять возвращений [Повести и рассказы]](/storage/book-covers/ed/ed7af831d7446cc273c19395f0b07a748a40724c.jpg)
