Как только улеглось возбуждение, вызванное посадкой на корабль, путешествие начало казаться скучным. Интересными были только порты, и тут Джервис оказался превосходным гидом. Похоже, он совсем забыл о своих долгах, уверил себя в том, что все будет в порядке, и такой была сила его личности, что он сумел убедить в этом и меня.
Жизнь рядом с Джервисом казалась сплошной чередой удовольствий. Наверное, именно эта сторона его натуры побуждала меня любить его. Было просто невозможно чувствовать себя несчастной в его обществе. У него был дар «отряхиваться» от всех неприятностей и получать максимум от всех подворачивающихся удовольствий.
Я попросила его никогда не садиться за игорный стол, сказав:
— Ты же видишь, к чему это тебя привело.
Он скорчил уморительную покаянную гримасу и сказал, что согласен на все, что угодно, лишь бы порадовать меня. Я решила, что он согласен воздержаться от привычки, которая так перевернула нашу жизнь.
Я была молода, у меня была жилка авантюризма, и я не могла удержаться от того, чтобы меня не понесла волна возбуждения. Меня начал захватывать оптимизм Джервиса. Мы действительно собирались найти золото. Очень скоро мы надеялись вернуться домой богатыми и рассчитаться с дядей Питером. После этого мы собирались счастливо жить в нашем милом маленьком домике, которым я так гордилась. Сколотив состояние, Джервис потеряет желание обогащаться. Настоящее и будущее были для Джервиса всегда прекрасны, следовало забывать лишь прошлое, если в нем были неприятности.
Вскоре путешествие начало доставлять мне удовольствие. На корабле мы завели новых друзей. Нам очень понравился капитан Грегори, хорошо знавший Австралию. Его отец обосновался там сорок лет назад и завел имение под Мельбурном, а Грегори в свое время отправился в Англию, чтобы изучать навигацию. Когда подворачивались рейсы в Австралию, он посещал свою семью. Мы часто обедали с ним и старшим офицером — очень приятным молодым человеком, много рассказавшим нам о корабле.
Мы с нетерпением ожидали стоянок в портах. Морвенна сказала, что именно это и является одной из привлекательных сторон морского путешествия, когда, просыпаясь утром, внезапно оказываешься в незнакомом городе. Мы с интересом открывали для себя новые страны, знакомясь с пейзажами и обычаями других народов, столь отличных от нас. Жизнь была интересной и полной удовольствий.
Было чудесно своими глазами увидеть места, которые до сих пор были ничего не значащими названиями на карте. Как интересно было отправиться из Тенарифа и осмотреть то место, где наш великий лорд Нельсон выиграл битву, в которой лишился свой правой руки. Но мне доставляло удовольствие подниматься к жерлу вулкана на Лас-Канадосе и восходить на очень высокую гору Пико-де-Теиде, нависавшую над островом. Но наши стоянки были краткими. Когда я выразила свое сожаление по этому поводу капитану, он улыбнулся мне и сказал:
— Наша цель, дорогая леди, как можно скорее доставить вас в Мельбурн. Стоянки предназначены лишь для грузовых операций.
Джервис сказал, что ограниченные сроки стоянок имеют и положительные стороны, — тем сильнее мы ценим их.
Жизнь явно доставляла нам наслаждение. Иногда мне казалось, что Джервис не сомневается том, что мы найдем золото. Если у него и были сомнения, он никогда не проявлял их. За время нашего брака я узнала о нем многое, но многое мне предстояло еще открыть.
Я запомнила Дурбан — столицу Наталя, недавно ставшего британской колонией. Это был очень красивый городок на самом берегу моря, и вид волн, разбивавшихся прямо о его набережную, представлял собой незабываемое зрелище.
Но, наверное, этот период времени столь живо запомнился мне еще и тем, что происходило на борту судна. Однажды мне показалось, что Морвенна выглядит утомленной, и когда мы вернулись в каюты, она сказала, что хочет прилечь. У меня было такое чувство, что она что-то недоговаривает, и я решила при первой же возможности побеседовать с ней.
Возможность подвернулась после отправления из Дурбана, около полуночи. Мы вместе сидели на палубе. Море было спокойным, на его поверхности не было даже ряби. Оно было желто-зеленым, полупрозрачным, с легким аквамариновым оттенком.
Я искоса взглянула на Морвенну. Она была бледна, под глазами залегли тени.
— Морвенна, с тобой что-то произошло? — спросила я.
— Нет, нет, — поспешно ответила она. — А почему ты спрашиваешь?
— Мне показалось, что ты выглядишь скованной.
— Скованной? Ты имеешь в виду — утомленной?
— Пожалуй, как будто тебя что-то угнетает.
Некоторое время она молчала, а затем сказала:
— Я очень счастлива, Анжелет. Думаю, я никогда не была такой счастливой. Единственное, что омрачает мое счастье — то, что со мной нет моих родителей. Они очень озабочены тем, что я уехала.
— Естественно, озабочены: всю жизнь они относились к тебе с обожанием. Но так уж всегда бывает. Дети вырастают и начинают жить собственной жизнью. Я уверена — мои родители чувствуют то же самое, что и твои. Тебя беспокоит не это.
— Я не обеспокоена, Анжелет, я очень счастлива.
— Так что ты мне хочешь сказать?
— Я думала, ты сама догадаешься. У меня будет ребенок. Наверное, я всегда хотела именно этого. Наш с Джастином ребенок.
