Целый месяц уже минул с того памятного дня, когда в газетах появилось сообщение о гибели американской экспедиции на Марс. Вернее, напрямую о гибели не говорилось, речь шла лишь о потере связи с ракетой, которая находилась на полпути к Марсу. Но в момент потери связи астрономы зафиксировали яркую вспышку именно в той части неба, где по расчетам должна была находиться ракета.
Вспышка — это еще не доказательство, но несмотря на попытки придать сообщениям оптимистический тон, можно было понять, что ни ракеты, ни космонавтов Земля больше не увидит. Посылать спасательный корабль к обломкам — значило зря стараться. Наверняка обломки рассеяло взрывом во все стороны, а современная ракетная техника еще не достигла того уровня, чтобы метаться по огромному пространству и искать классическую иголку в стоге сена. Это было немыслимо, и поэтому американцы утешали весь мир и, в первую очередь себя, тем, что если космонавты все-таки живы, то в течение двух месяцев — столько позволяла расчетная автономность корабля — можно надеяться на то, что они наладят радиостанцию и выйдут на связь.
Конечно, это трагедия, но тогда она лично меня особенно не тронула. Они знали, на что идут, рассуждал я, и потому гибель космонавтов для меня была не более ужасна, чем, например, смерть электрика от тока. Вполне профессиональная смерть! Но у космонавта в этом смысле имеется очевидное преимущество — ведь погибший электрик далеко не всегда становится героем человечества. Так что, поразмышляв на эту тему еще некоторое время, я отложил газету и занялся своими обыденными делами.
Я работал грузчиком на большом заводе, а перед началом смены у грузчиков всегда есть свободный часок для того, чтобы прийти в форму, покурить, поболтать, а кой-кому и вздремнуть после бессонной ночи.
В то памятное утро все дружно принялись обсуждать подробности гибели американской экспедиции. Несмотря на разницу в интересах, всех одинаково волновали космические тайны и трагедии. Никто не прилег вздремнуть — все размахивали руками и газетами, домысливали детали происшествия, делали выводы и яростно спорили друг с другом.
— Так им и надо! — выкрикивал со своей скамейки Дед Карло. — Бог их и наказал. Предлагали же совместно лететь! Не пожелали господа американцы с нами дело иметь — получите по заслугам!
— Думай, что мелешь, Дед! — возразил Коротышка Павлик. — Станет Бог за нас, безбожников заступаться!
— А он не делит на безбожников и божников! — орал Карло. — Он делит по справедливости!
С ними был несогласен беспокойный лысый грузчик по прозвищу Профессор.
— Чушь все собачья! — жестко отрезал он. — Метеор их накрыл, и дело с концом.
— Правильно! — поддержал его Павлик, дымя уже третьей за утро папиросой. — Разве все и так неясно? По собственной неосторожности взорваться они не могли, в этой ракете наверняка сидели парни помозговитей нас всех вместе взятых. И уж наверное их техника безопасности — не чета нашей!
В закутке притаился молодой, но уже по-старчески мнительный Профиль. Вообще-то его звали Павликом, но, так как один Павлик уже имелся, то среди нас право на свое имя он потерял. Профиль сидел с газетой в руках и слушал высокоученые споры своих коллег.
А вскоре в раздевалку заявился один из многочисленных наших начальников и погнал нас всех наконец на работу. Первым выскочил Коротышка Павлик, за ним потянулись остальные; мы с Профилем замыкали шествие.
— Ты что это такой угрюмый сегодня? — спросил я его, когда мы вышли на хозяйственный двор, где уже ожидали готовые под погрузку автомобили.
Профиль пожал плечами.
— Жалко… — после некоторого молчания ответил он. — Да и обидно.
Я не сразу его понял, а Профиль не пояснил. Но, как потом оказалось, это его унылое настроение и явилось затравкой ко всей последующей истории. Профиль был чересчур впечатлительным малым, и если бы в тот момент горевал не о космической экспедиции американцев, а о вымерших дронтах, например, то я уверен, что эта история изменилась бы тематически, не уничтожив самой проблемы.
Итак, первым делом нам предстояло загрузить ящиками большой фургон. Профессор сел на электропогрузчик, и мы всей командой навалились на работу. А через полчаса произошла крупная неприятность, с которой и начались все последующие приключения. Из кузова вывалился плохо закрепленный увесистый ящик, и прежде чем упасть на землю, стукнул погруженного в свои невеселые думы, а потому и зазевавшегося Профиля по голове. Да так крепко стукнул, что всем показалось, что Профилю уже не жить.
Профиль упал как подкошенный. Все, потрясенные до глубины души, застыли каждый где кто в этот момент стоял. Хотя крови не было, сила удара была очевидна — от такого удара мог замертво свалиться и бык.
Первым опомнился Профессор. Он в мгновение ока слетел с погрузчика и подскочил к бездыханному Профилю. Нагнулся, выискивая сомнительные признаки жизни, а потом поднял голову и заорал на нас:
— Чего застыли, олухи! Марш кто-нибудь за доктором!
Однако в этот момент Профиль зашевелился, и не открывая глаз, отчетливо произнес длиннейшую фразу на иностранном языке.
Мы переглянулись между собой. Павлик присел рядом с Профессором, и склонив голову набок, ухом к Профилю, спросил:
